Лев Мышык - Ночь святого Кондратия [СИ]

Оруженосца они попросту не послушали: ну что этому щенку кажется, будто там на стенах все так уж плохо? Молодой еще, это он сгоряча…

Посланник графа, у которого еще в глазах стояла мясорубка под башнями и резня с песчаными уже в городских улицах, без единого слова срубил голову градоначальнику:

— Качать! Качать всем, убью!

Тут весь городской совет кинулся к насосам — невзирая на прострел, подагру и прочие болячки. В некоторых случаях меч и лечить может!

Тем временем под статуей святой Беос на въездной башне отчаянно оборонялись последние на стене люди. Сам граф, еще пока не запыхавшись, умело отбивался полуторным седельным мечом. Его охрана — все здоровяки — орудовала боевыми молотами и тоже пока не выдохлась. Поэтому, когда из уцелевшей кожаной кишки пошла все-таки вода, на башне нашлось кому направить поток. Стены очистили от тварей так же быстро, как и уступили. А прорвавшихся в Третеваль резал и топтал Пафнутий во главе конного резерва.

Отправив людей отбивать стены, граф с телохранителями остался на башне. Отвлекшись на донесения с других стен, граф не заметил, откуда в башню набилось несколько тварей — и почему телохранители с ними не справились. Дебиан даже меч поднять не успел, как песчаные сбили его с ног. Вознеся последнюю молитву, рыцарь с удивлением и ужасом увидел, что сам он тварям не нужен: те упорно и уверенно подгрызли основание статуи. Тут в башню вернулись оттесненные, было, телохранители, помогли Дебиану встать и вместе с ним накинулись на врага. Но было уже поздно: громадная фигура святой Беос рухнула за городские стены, прямо на осаждающих. Те из них, кого не убило на месте, тут же принялись грызть скульптуру.

Над стенами поднялся жуткий вой ненависти, огорчения и страха: пророчество о падении святой Беос воплотилось — и каждый подумал, что не за горами теперь и падение самого Третеваля. Весы качнулись третий раз — Песчаные уверенно поперли вверх. Воротную башню от них отбили, но что толку: Дебиан видел, что людей повсюду одолевают. Медленно, но неотвратимо.

Уже собравшись подать сигнал к отходу в цитадель, чернокнижник последний раз взглянул на затопленную Песчаными долину.

И увидел примерно в часе ходьбы от города лилово-серебристое зеркало. Точь-в-точь проклятый двор, только стоящий на ребре, как исполинская тарелка. Из тарелки с воем, слышным даже сквозь шум боя, потоком ломились разнообразные твари.

— Ну вот… — пробормотал граф, — мало нам Песчаных.

— И ад следовал за ним, — сказал телохранитель, подув на плечи от нечистой силы.

В толпе адских созданий наметанный взгляд чернокнижника выделил знакомых по гримуарам тварей: синезубый слонотигр, многолап, упокойник, василиск Реброва… А вот, внезапно! — рыцарь. Верхом на обыкновенной лошади. Только доспех такой уже лет двести как не используют. И вот еще люди — кнехты с алебардами, точно как в древних сказаниях. Святая Беос, а это что за тетка с глефой? Да она ростом чуть не со всадника! И всей одежки — меховой плащ. Дебиан даже хмыкнул, позабыв про бой в городе.

Все это адово воинство с хриплым, неразборчивым рыком и лязгом, врубилось Песчаным в спину. Благо, с горки им удобно было. Но главное чудо оказалось впереди. Полностью уже позабыв о битве на стенах, чернокнижник вытаращился на сияющий граненый огурец, вылетевший из адских врат на огненном хвосте.

На огненном хвосте, точно как в легенде того города… где еще Жабовара сожгли… И пьеса эта идиотская, давно пора было запретить…

А это, оказывается, чистая правда!

Огурец между тем завис над ордой тварей. Прекратилась даже схватка не стенах: люди и нелюди изумленно пялились на адскую тварь, сияющую под полуденным уже солнцем… Граф и не заметил, как наступил полдень.

В брюхе огурца распахнулись дверцы — как от сильного удара изнутри — и белое полотнище накрыло приличный кусок долины. По визгу, шипению и дребезгу все поняли, что с Песчаными происходит что-то не то. Забыв про штурм и порядок, твари кинулись прочь из города — прыгая с высоты стен, не взирая на раны, переломы и даже смерть самых неловких. Орда ринулась прочь от города, на ходу зарываясь под землю.

Тут только до графа и других защитников дошло, что из адского огурца вылилась, наверное, вода. И вылилась на вождей или там начальников Орды. После потери которых Орда и перестала быть воинским объединением, а превратилась в толпу тупых зверей, ведомых только желанием спастись.

Воспрянув духом, горожане кинулись добивать уходящего противника. Граф же задумался: а не нападет ли на Третеваль этот адский огурец? Ему с неба это удобно сделать. И не подъехать к нему, и даже копьем не достать. Еще раз посмотрев, граф приказал на всякий случай нацелить в огурец баллисты.

Но тут посреди поля уже встретились горожане с волной адских тварей. Впрочем, тварей там уже не было: звери бросились к виднеющемуся на горизонте лесу, на северо-восток. А люди оказались некогда пропавшими в колдовском дворе. Нет, их никто не узнал — но сами они прекрасно разбирались в ситуации. Помнили Третеваль, радовались солнечному свету, говорили на одном языке… Граф распорядился направить их всех пока что на площадь перед собором, в лагерь ополченцев. Там их покормят и разместят — а поговорить можно и позже.

Тут из повисшего над полем огурца выскочил огурец поменьше. Тоже на огненном хвосте. Повертелся над полем, словно осматриваясь. И, по-видимому, заметив графский значок над башней, подлетел к площадке — почти там же, где стояла статуя святой. И тогда стало понятно, что это не огурец, а человек в доспехах. Только в особенных, Дебиан такие видел на старых-старых гравюрах. Человек знакомым жестом поднял забрало.

— Тонкое какое, — проворчал телохранитель, но дисциплинированно остался на месте.

— Господин граф?

— Дебиан Третеваль, пятый этого имени. С кем имею честь?

— Юрий Бухвоствов, вахтенный диспетчер орбитальной базы «Корона». Господин граф, известна ли вам судьба вот этой девушки? — движением закованной кисти «диспетчер» прямо перед собой проявил прекрасного качества портрет. Дебиан всмотрелся, удивленно вскинул брови:

— Зафира?

Зафира плавно двигалась по синему пушистому ковру от самых дверей собора до сверкающего кристалла высотой по грудь — здешний алтарь выглядел именно так. Справа шпалерой выстроились красавцы-рыцари. Уже хорошо отмытые, в надраенных доспехах, со сверкающими золотыми цепями. Легкий ветерок не мог пошевелить тяжелый бархат плащей — алый цвет северян, синий здешних воинов, зеленый цвет бойцов из далекого западного края.

Напротив рыцарей выстроились дамы и девицы благородного сословия — в модных узких платьях, с рукавами до ковра, с полупрозрачными высокими эненами, заслоняющими даже витражи.