Кристина Юраш - Венец безбрачия

Ладно, черт с ней, с машиной. Главное, выберись из ловушки. Серая кнопка возле руля — переход между мирами. Вот инструкция к настройке! Дома в диване лежит еще одна записка. Главное, не разбейся. Люблю. Даже за разбитое крыло, люблю.

Я выбралась на какое-то поле, а какое-то подлое дерево оставило еще одну вмятину на машине. «Крылья нашей любви» срочно требовали СТО. Интересно, а за фару меня будут любить еще сильнее? Я остановилась и по инструкции пыталась настроить переход.

Я дернулась вперед, набирая скорость, и увидела клубы тумана. Так, как тут он дальше писал? Газуем… Оп! Ничего себе! Самосвал!

Я дернулась на обочину, пропуская несущуюся махину мимо и чувствуя, как дрожат руки на руле. Дэмочка, я понимаю, что ты очень предусмотрительный, но мог бы и каблучок приклеить. Мало ли?

Я попыталась выехать, но машина подалась вперед и врезалась в кусты, распахнув багажник. Все мои попытки сдать назад заканчивались провалом. Я открыла дверь, вылезла, ругая колючую траву, одернула кружевной лифчик-корсет, поправила кружевные трусы и поняла, что у меня есть выбор. Либо голосовать, либо голосить. Ну есть же в мире мужчины, которые остановятся при виде полуодетой девушки возле дороги и торчащего в кювете авто класса люкс?

Несколько машин пронеслись мимо, а через две минуты ко мне подъехала раздолбанная «девятка». Вид у нее был доисторический, словно она сбежала со свалки. Тонированное окно открылось, из салона послышалась ругань. Женский голос ревниво орал:

— Олег! Какого черта ты остановился! Мы что, у каждой шалавы останавливаться будем? Ехай давай! — истерила невидимая мадам, а мне навстречу высунулась небритая физиономия водителя.

— Машина застряла, — всхлипнула я, глядя, как водитель открывает дверь и прищуривается на мое транспортное средство.

— Конечно, помогу! — обрадовался водитель, глядя на меня с куда большим удовольствием, чем на иномарку. — Я сяду за руль, а ты, девушка, будешь снизу толкать. Только помаленьку…

Я, конечно, понимаю, что у него это единственная возможность посидеть за рулем иномарки, но, пожалуй, толкать я ничего не буду. Максимум, что я толкну, так это речь, адресованную его супруге.

«Девятка» обиженно уехала, а вместо нее остановились сразу две машины. Из них вывалилась компания шашлычников.

— Что почем? — оживились ребята, изучая мое белье.

— По морде кирпичом! Машина застряла, а сейчас муж подъедет. Так что одежду я сразу оставила в машине, — нагло соврала я, вспоминая о записке.

— О, курица за рулем! Ха! Обезьяна с гранатой! — ржали они, пытаясь сфотографировать меня на телефон. Понимаю, что очень хочется снять, но я не снимаюсь!

— Дебилы! — две девушки отобрали телефон. — Могли бы и помочь! Вы что, не мужики?

«Немужики» почесались и решили быть «мужиками». Через десять минут моя машина стояла на обочине. Спасибо, девочки, а то тут есть слишком много желающих не только войти в мое положение, но и периодически выходить из него, чтобы снова войти.

Я залезла в машину, тяжело вздохнула. До моего города оставалось девяносто километров. Крутанув стартер, я резко дернулась и осторожно поехала. Ехала я медленно, а вокруг меня периодически образовывалась такая воронка, ибо разбитая машина и моя физиономия за рулем навевали на других автомобилистов некоторые переживания относительно моей школы вождения. В бардачке я нашла немного денег, на которые решила купить кофе и шоколадку.

— Девушка, в купальнике нельзя! — закричала продавщица.

— Я не в купальнике. Я просто в нижнем белье, — устало заметила я, дожидаясь, когда автомат выдаст мне эспрессо. Записка. Он меня любит… Я все сделала правильно… Пока я сидела в машине, криво припаркованной на какой-то пустой стоянке и пила горячий кофе, перечитывая записочку и впиваясь глазами в слово «люблю», в моем сердце жила такая надежда, что, даже если завтра меня покажут по телевизору, мне будет не стыдно и не страшно. Я поставила стаканчик с кофе на приборную панель и полюбовалась им. Люблю… И я тебя люблю, Дэм…

Я пару раз чуть не попала в ДТП, несколько раз нарушила все правила дорожного движения, один раз чуть не потеряла зубы на лежачем полицейском, и вот я въезжаю в родной двор, собирая все ямы по дороге. На улице было уже светло.

— Ба-а-атюшки! — всплеснули руками старухи, увидев, как я вываливаюсь из водительской двери. — Уже подарил, а она тут же разбила!

— Да он ей такую и подарил! На тебе, боже, что нам негоже! Бедный муж! — причитала Матвевна, охая и качая головой. Я затребовала запасную пару ключей, открыла дверь под поучительную лекцию о том, что приличные девушки так себя не ведут, захлопнула ее и бросилась к дивану. Действительно! Записка! Дрожащими руками я развернула ее и прочитала:

Выходи замуж за дракона. Так ты закончишь игру. Люблю.

За кого? За дракона? Я мысленно перебрала всех, кто был, но огнедышащего и крылатого ящера среди них не числилось! Было нехорошее предчувствие, что на меня действительно припасли реликтовую ящерку с матримониальными намерениями. Я уныло попыталась соизмерить мою крохотную зарплату и огромного зубастого гада. Потом еще раз мысленно сопоставила размеры дракона и зарплаты. Никогда я еще так грустно не сводила дебет с кредитом, понимая, что обращение «дорогой» будет как нельзя кстати. Воображаемый дракон грустно заглядывал вместе со мной в мой кошелек и понимал, что я могу обеспечить ему только достойный уход в лучший из миров, где много девственниц. С такой зарплатой и квартплатой прожорливый хомячок — непозволительная роскошь!

«Ползернышка в день!» — отрекламировалась в голове Дюймовочка, пока я осматривала однушку, понимая, что предыдущие женихи готовили ее к дракону, последовательно и маниакально уничтожая «лишнюю» мебель.

«Нумерация комнат начинается с хвоста дракона!» — гундосно заявила девушка, которая работает диспетчером. Пока в голове вертелись мысли о том, что придется брать кредит для того, чтобы прокормить дракона коллекторами, послышался стук в дверь.

Припав к глазку, как снайпер к прицелу, я внимательно рассматривала лестничную площадку, на которой стояла моя мама.

— Светочка, — послышался мамин голос. — Открой.

Я открыла дверь, впуская маму с сумкой.

— Ох, Светочка. Беспокойно мне за тебя, — вздохнула мама, поднимая на меня глаза, пока я искала халат. — Вот чует мое сердце, что у тебя не все в порядке… Оголодала совсем!

Когда мама говорит, что ты оголодала, это означает, что сейчас тебе сварят лапши. Главное, в этот момент не подставлять уши.

— Послушай, Светочка, тебе уже тридцать лет! В твои года я матерью была! — причитала мама, бросая первую горсть земли на мою личную жизнь. — Ты только вдумайся! Тридцать лет!