Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

– Мне уже выпить не дают! – заорал вампир, пытаясь обратиться в летучую мышь.

– Нет, мам… Он не алкоголик… Это не то, что ты подумала! – занервничала я, глядя, как мышь ударилась в антимоскитную сетку. – Нет, он не пьет! Тебе послышалось! Я тебе потом перезвоню!

Летучая мышь снова обернулась вампиром, скаля на меня клыки.

– Не пущу! Только через мой труп! – как-то очень смело заявила я. – Никаких пить!

– Да как ты смеешь, женщина! – заорал Звентибальд, сверкнув красными глазами. – Как ты вообще смеешь мне приказывать! С дороги!

– Мама! Я потом перезвоню! – рявкнула я, сбрасывая вызов, пока мама выла белугой, что чуяло ее сердце подвох, и алкаш – горе для семьи. Мамина фантазия уже рисовала дружную семью алкоголиков, где хромоногие на все хромосомы дети, дружно пускают слюни, пока я составляю компанию супругу или бегаю по подворотням в поисках своего «счастья в личной жизни».

– Я, как истинный аристократ, предпочитаю шестнадцатилетних, юных, нецелованых аристократок! Я питаюсь исключительно ими! Их кровь похожа на молодое вино! – заорал упырь, негодуя и возмущаясь. Это был как раз тот самый случай, когда тридцатилетняя, умудренная опытом женщина, с выдержкой, которой завидует любой коньяк, спокойно отходит в сторону, снимает москитную сетку и загадочно улыбается, глядя, как растворяется в темноте голодный сосальщик – невромотальщик.

– Спрашивай паспорт, генеалогическое и гинекологическое древо! – ласково заметила я, помахав на прощание ручкой. Жаль упырчика, сдохнет он у нас.

Закрыв окно, я спокойно приняла душ и легла спать. Под утро меня разбудили удары по стеклу.

– Ну как? – злорадно поинтересовалась я, глядя на летучую мышь. – Покушал?

– Пусти меня, любовь моя, – раздалось у меня в голове, а на подоконник, загаженный голубями, присела летучая мышь. – Пусти меня…

Голос, словно вибрировал в голове, вызывая какие-то странное чувство спокойствия. Он эхом растекался по венам, заставляя меня помимо моей воли подойти к окну.

– Пусти меня, радость моя, – я чувствовала странную истому и усталость, протягивая руку к ручке окна. – Пусти меня, впусти…

И было какое-то странное чувство, что я все делаю правильно. В глубине души что-то возмущалось, но моя рука уже открыла окно. Через секунду в комнате стоял злобный Звентибальд, проклиная современную молодежь так, что мне хотелось выдать ему платочек и попросить старушек на лавочке подвинуться.

– Развратницы! Простолюдинки! Тьфу! Мерзость! Двенадцать лет ей, видите ли! Ага! В двенадцать лет она мне рассказывает, как правильно сосать нужно! – возмущался вампир. – Говорит, что Каллен не так сосет! Кто такой Каллен? Потом к другой… А она мне: «Укуси меня, Дракула!». Кто такой Дракула? Я, значит, из темноты к ним такой… А они вместо того, чтобы орать, пугаться, трепетать, сами мне шею подставляют! Одна за мной бежала с криками… Еле ноги унес…

Обиженный на жизнь после смерти, расстроенный и обозленный, вампир полез в свою коробочку, бухтя, как старый дед.

– Триста лет! – раздавалось горестное и злобное из коробки, пока я переступала через торчащие сапоги. Никогда еще я не ждала, пока жених протянет ноги. – Триста лет я такого не видел! Это – позор! Я думал, что здесь все будет по-другому! Что у меня здесь будет свой замок!

– А у тебя что? Замка нет? – усмехнулась я, вспоминая, что кинематограф обычно не обделял упырей тремя вещами: замком, мозгами и недвижимостью.

– Нет у меня замка! – злобно заметил Звентибальд из коробочки, переворачиваясь на другой бок. Дракула посмотрел на него, как на лузера. – Был когда-то! Пока крестьяне не сожгли его триста лет назад…

– И что? За триста лет ты не заработал на новый? – поинтересовалась я, оценивая брачно-мрачные перспективы из серии: «Влюбленные ждали будильника в коробке из-под холодильника!».

– Да как ты смеешь! Я – аристократ! Я не работаю! Работают простолюдины! – заявил вампир. Жаль, ведь я уже мысленно составляла ему резюме. Пока что там было только: «Работаю в ночную смену. Умею сосать и…». Да с таким резюме перед тобой открывается широкий мир трудоустройства из серии: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. По тыще за ночь с человека!».

– То есть ты ничего не умеешь? Триста лет ты просто летаешь по ночам и пьешь кровь? У тебя нет никакого образования? – наседала я, пока где-то в моем воображении один молодой вампир вздохнул: «Я хотя бы учился… Метафаза … Профаза… А этот вообще – профан!».

– Зачем мне образование? Я – аристократ! Я могу в любой момент поправить свое материальное положение удачно женившись! – фыркнули мне в ответ. – Я как раз присматривал себе очередную жену, за которую дают хорошее приданное!

– А куда делись предыдущие сердобольные женщины? – поинтересовалась я, с подозрением и опаской глядя на коробочку.

– Как там говорят в клятве? Пока смерть не разлучит нас? – самодовольно усмехнулся Звентибальд. – Жаль, последний замок в карты проиграл! Эх! Я был уверен, что отыграюсь! А она мне такая: «Любимый… Это же фамильный замок моего прадедушки! Как ты мог!».

Отлично! Проигрывают в карты, отыгрываются на женах!

– Стою я и думаю, – усмехнулась я, чувствуя, как меня передергивает. – За триста лет можно стать ученым с мировым именем, великим музыкантом, писателем, художником, научиться всему на свете! У тебя есть бессмертие! Вечность!

– А куда мне торопиться? Когда-нибудь… Может быть…, – обиделся упырь. – Да кто ты такая, чтобы мне указывать, как нужно жить? Я живу так, как хочу!

– Триста лет ты мне нужен! – сплюнула я на коробку, глядя, как на улице начало светать. И все-таки он – Альфонс, а не Звентибальд. Определенно, Альфонс.

Телефон лежал в коридоре, вампира отпевали рок-баллады о большой и трагической любви, а я тихонько готовила на кухне. Вода кипела в кастрюле, на сковородке шипело масло с зажаркой, а я тихонько чистила морковку, погруженная в собственные мысли. Нож соскользнул, и на руке выступила кровавая полоса. Сначала я не поняла, но потом увидела, что масштабы ранения куда больше, чем обычно. Бросив нож и морковку в раковину, я направилась в ванную, чувствуя, как меня мутит от вида крови. Пока я держала руку под водой, нервно сглатывая и прикидывая, где у меня лежат бинты, позади меня раздался шорох. Я посмотрела на свое побледневшее лицо в зеркале, но никого не было. Тяжело вздохнув, я вынула руку из– под струи воды глядя, как рана снова наполняется кровью.

– Кровь… – послышалось за моей спиной, но в зеркале никого не было. Я обернулась и увидела чудовище, с пенящимся слюной клыкастым ртом, с горящими глазами и знакомым окурком в волосах. Телефона не было, зато в одном ухе у него был наушник.

– Иди, спи! – прошептала я, пятясь. А пятиться было уже некуда.