Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

Проснулась я от того, от чего просыпаться не люблю. Гортанный храп, намекал на то, что развратница Света где-то нашла трех пьяных трактористов и дотащила до своей кровати. И теперь они в раскатистый унисон радуют ночной руладой все уже не спящие окрестности. Параллельно шуршал брезент и звенели мамины украшения. Я все понимаю, что каждый ищет свое место под солнцем, однако на моем одеяле были изображены цветы, поэтому то, что сейчас вползает под мою полянку, меня конкретно настораживает. Я хотела громко и больно возмутиться, но мне тут же зажали рот рукой.

– Мама уснула, – прошептал на ухо нежный голос, пока холодный хвост обматывал мои щиколотки.

– Ты что творишь? – прошипела я, чувствуя, как ладонь ослабла, а меня разворачивают лицом к себе.

– Только тихо… Пока мама спит. У мамы сон очень чуткий, – едва слышно прошептали мне, убирая волосы с моего лица и пытаясь наощупь найти место для поцелуя. Отлично! Пока мама заливисто поет прокуренным соловьем на том конце кровати, сынок предлагает ей сделать подарок в виде внуков? Стисни зубы, партизанка. Ни всхлипа, ни стона! Как разведчица на боевом задании. Мне кажется, что где-то в резюме на вакансию разведчицы обязательно есть пункт: «Проживали ли вы с супругом больше года в однушке со свекровью и другими родственниками?». И, как мне кажется, на основании этого пункта диплом разведшколы дают без экзаменов!

Меня снова попытались поцеловать, сдавливая хвостом мою талию.

– Мы быстренько, пока мама спит, – страстно шептали мне на ухо, снова пытаясь найти мои сжатые губы для поцелуя. – Только тихо, а то проснется… Не шевелись…

И тут любитель ночных поползновений застыл, словно каменное изваяние, зажав мне рот рукой. Мама на том конце кровати охнула, переворачиваясь на другой бок, сонно бурча и звеня своей бижутерией.

– Тссс! – заметил шепотом питончик Вася, прислушиваясь и пытаясь нащупать границы моей ночной рубашки, пока я остервенело выкручивалась. – Тише…

– Ползуночек, а ты кончик перед сном мыл? – послышался хриплый и сонный голос мамы. Я внимательно посмотрела на обладателя грязного кончика. – Или опять, верх помыл, а кончик хвоста грязный остался?

Нет, я все понимаю, что она выносила его, чтобы мне потом было что выносить, но меня это категорически не устраивает!

Я отвернулась, скинула с ног грязный кончик и уснула. Проснулась я от того, что на кухне что-то грюкает, причем так, словно там протекает семейный скандал в семье начинающего музыканта, решившего освоить железные тарелки. Отсутствующий слух, голос и инстинкт самосохранения, не мешали энтузиасту осваивать музыкальную грамоту, поэтому он изо всех сил пытается доказать семейству, что они ничего не понимают в музыке.

– Ползуночек проголодался, а невеста спит! – послышался голос Медузы Горгоновны. – Он же слепой. Сам приготовить ничего не может.

– И не говори, – раздался еще один женский голос, а я почувствовала себя фокусником, которому предстоял смертельный номер – вернуть съеденное одеяло. – Хорошо, что мы подоспели.

После слова «мы» я слегка встревожилась, приподнимаясь на руках и шаря в поисках тапка. Что это за дружественный десант? Откуда? Мне одного жениха обещали! Я кому-то оторву голову! Это что еще за…

На кухне расположилось сразу четыре змеи. Один Ползуночек сидел на стульчике, а остальные ползали рядом. Медуза Горгоновна кормила сына с ложки, утирая рукой его подбородок. А рядом ползали еще две змеи – немолодая блондинка и немолодая брюнетка. Одна держала стакан с водой, который кочевал ко рту Ползунка после каждого нечленораздельного мычания, а вторая держала в руках тарелку.

– О! Явилась, не простудилась! Не простудилась и не умерла! – недовольными голосами заметил слегка раздутый штат родственников со стороны жениха.

– Пожнакомься, это – мои тети… – начал мистер жевательный мускул, а мне уже по взглядам было понятно, что передо мной Гюрза Горгоновна и Гадюка Горгоновна. – Фас еще бабуфффка…

В коридоре раздалось шипение и оханье, а на не предназначенную для такого количества народа кухню вползла толстая и огромная старая змея с седыми космами волос, морщинистым лицом. С такой внешностью можно смело играть морскую ведьму в любом спектакле по мотивам «Русалочки».

– Она? – в меня вопросительно ткнул толстый палец с тремя блестящими кольцами и уперся тяжелый хмурый взгляд «и кто тут посягнул на мою кровиночку»? Было у меня неуютное чувство, словно только что в песочницу спустилась тетя Зина, сжимая за руку косолапого рыдающего Петеньку, и стала устраивать дознание, кто отобрал у Петеньки совочек? Так и хотелось захныкать и сказать, что это – не я, а какая–нибудь другая девочка, но других вариантов не было.

Старая Анаконда Горынышна горделиво посмотрела на меня взглядом-ренгеном, а за столом послышалось: «Я больше не бубу!».

– Ешь, богатырем вырастешь! – вмешалась Гюрза Горгоновна, выхватывая ложку. Ну да, два метра – не потолок. – Ложечку за матушку…

Выражение «единственный мужик в семье» стало приобретать второй, пугающий смысл.

– Плохо, что у нее ноги, – вынесла вердикт Анаконда Горынышна, покачав седой головой и позвякивая золотыми украшениями. – Ой, плохо.

Где-то русалочка предложила мне обмен, но я категорически воспротивилась. Голос, пожалуй, возьму. Надо же чему-то прорезаться, глядя на этот произвол!

Тетки шарили по кастрюлям, кривились, поглядывая на меня с укором общества по защите прав маменькиных сынков. Чешуйчатый матриархат устроился на моей кухне, глядя на меня, как на плесенвелую колбасу на полке.

– Мне кажется, что она старовата, – скривилась Гадюка Горгоновна, сощурив змеиные глаза. Я не знаю, кто тут староват, но разница в возрасте в пару сотен лет в пользу жениха как бы намекает на то, что он мне годиться в те самые родственники, которые с упреком смотрят с фамильных портретов. А его бабушка вообще ни к ночи будет помянута.

– Что такое ноги? А ничего! – кивнула Анаконда Горынышна, сверкнув глазами, пока я пыталась подобрать челюсть и слова. Если в аду кому-то икнулось, то я даже знаю кому. – Две уродливые подпорки. А если детям передадутся по наследству? Что тогда? Будут прыгать и бегать! Позор! Позор для семьи!

В клубе «Единственный мужик» по традиции есть свой генетик, который на глаз определяет набор твоих хромосом, прикидывает, на какие хромосомы ты хромаешь, и тут же прогнозирует в кого пойдет потенциальное потомство.

– Я ей ребенка своего не доверю! – возмутилась Медуза Горгоновна, а мне прекрасно было видно, как шевелятся ее волосы при виде моего вчерашнего супа. Бросив на меня перекрёстные взгляды, словно автоматные очереди, серпентарий единомышленников, продолжи держать семейный совет.