Кир Булычев - Гусляр навеки

– Вам туда не нужно, – ответила Избушка. Голос у нее был негромкий, увесистый и солидный – учительский, но звучал он не снаружи, а внутри удаловской головы.

– Я горжусь вами, – сказала как-то Избушка. – В моей практике еще не встречалось такого сложного, безнадежного случая. Поздравляю вас, Корнелий Иванович.

– А шрамов не останется?

– Смешной вопрос, – заметила Избушка. – Какое вам дело до шрамов, если вам давно уже пора на пенсию.

– Вы не представляете, – улыбнулся Удалов, – какой скандал мне закатит Ксения, когда увидит неучтенные шрамы.

– Ах, как это смешно! – засмеялась Избушка. – Она их считает?

– Не сами шрамы интересуют Ксению, а личность, которая их мне нанесла.

– Я могу вам дать справку, – сказала Избушка.

Они летели к Бете Кита, возле которой Удалову можно было пересесть на рейсовый корабль, идущий к Солнечной системе.

– А вы не можете свет немного прибавить? – сказал Удалов. – Живем в полумраке, даже зеркала нет.

– Такого слова в словаре не имеется, – сказала Избушка.

Разумеется, зеркала самой Избушке не нужны. Но на ней же бывают пассажиры!

– Пассажиры бывают редко, – призналась Избушка. – Нас раскидали по космическим трассам несколько лет назад, но спасать некого. Потому что почти всегда при космических крушениях никого не остается в живых. Спасти же человека и еще вернуть его в приемлемое состояние – замечательная тема для диссертации.

– Ах, вы еще и диссертации пишете! – воскликнул Удалов, которого начало тяготить пребывание в утробе. Выздоравливая, он обнаружил, что принципиальной разницы между спасательной капсулой и Избушкой нет, к тому же капсула была родная, земная, хоть и умственно неполноценная. А здесь ты сидишь в утробе вполне сознательного существа, а психология его – космически чуждая!

– Я ищу аналоги в вашей лексике, – ответила Избушка. – Для того чтобы спасти попавшего ко мне человека, я должна в совершенстве изучить его язык. Так что, пока вы были еще в бессознательном состоянии, я проникла к вам в мозг и изъяла из него всю информацию.

– А не повредила?

– Наш лозунг – не навреди. Ассоциация домов спасения еще не покалечила ни одного пациента. Впрочем, в вашем мозгу не обнаружилось ничего, достойного изучения или зависти.

– Обидно, – признался Удалов. Хотя хвала или хула Избушки его мало трогала. У них здесь совсем другие правила жизни.

Ему хотелось почитать или, по крайней мере, посмотреть телевизор. Ему желательно было попробовать нормальной пищи, картошечки, например, а не сиропов неясного вкуса или протертых медуз в башлыке из цветной капусты, которая вовсе не капуста, а гребешок пахотки восковой... Ему хотелось снять наконец липучие перчатки оттенка лягушачьего живота, которые защищали от вредных воздействий недавно восстановленную кожу.

– Хотите, я усыплю вас? – спросила Избушка. – Чтобы путешествие к родным пенатам не казалось вам таким долгим и утомительным.

– Не исключено, – отвечал Удалов. – Гуманизм ваш просто трогает до слез...

– К сожалению, не все в моих силах, – отвечала Избушка. – Ведь я в первую очередь дом, я место, куда стремится каждый человек, и лишь затем я целитель, утешитель и искатель смысла жизни.

– Тогда я посплю, пока не доберемся до Беты Кита, – согласился Удалов.

– А я тем временем завершу терапию, – сказала Избушка.

– А вам не бывает скучно? – спросил Удалов.

– Как можно скучать, если ты на работе? – удивилась Избушка. – Ведь я буду занята. Надо привести ваше тело в точное соответствие со стандартами красоты и здоровья.

И Удалов заснул. И спал, пока они не приблизились к нужной звезде...

Удалов очнулся от ощущения счастья, которое бывает, если ваше тело абсолютно здорово и молодо, и ни одна даже мелкая болезнь его еще не коснулась. Такого с Удаловым не было уже лет двадцать.

Свет в Избушке горел ярче, чем обычно. В стенах каюты образовались иллюминаторы, за которыми поблескивали звезды, а это означало, что скорость Избушки снизилась настолько, что можно пользоваться невооруженным глазом. Что Удалов и сделал, принявшись любоваться видами цивилизованных миров. Потом собрался привести себя в порядок перед посадкой, вычистить восстановленные зубы, причесаться, помыться, побриться... Ничего подобного он не сделал. Потому что в туалете, над умывальником висело зеркало. Лгал, оказывается, домик! И ясно, почему.

Удалов себя не узнал, потому что на него глазело существо... отдаленно похожее на человека, может, даже разумное, но конечно же, таких на Земле не водилось. Начнем с того, что лицо и руки Удалова были покрыты не кожей, а голубоватой чешуей, глаза были подобны стрекозиным, над голой головой возвышался роговой гребень, вместо носа была дырка, а рот был подобен отверстию в почтовом ящике. Кстати, пальцев было шесть. На правой руке. Четыре – на левой...

Наверное, можно было бы увидеть еще немало любопытного, но Удалов так завопил, так забил синим хвостом, что непрочное зеркало лопнуло и осыпалось на пол крупными льдинками.

– Что случилось? – лицемерным голосом спросила Избушка. – Вы чем-то смущены? – Удалов безуспешно пытался содрать с себя чешую.

– У меня не было выхода, – сказала Избушка.

– Почему ты не сказала! Лучше смерть, чем этот маскарад!

– Постыдитесь, спасенный! Смерть всегда хуже.

– Но за что?

– Валерьянка на столике справа от вас, – сказала Избушка, – там же стакан коньяка.

– Анестезия? – мрачно спросил Удалов.

– Как можно путать амнезию и анестезию! – упрекнул Удалова домик. – Коньяк подают для забвения.

Но Удалов все равно не мог прийти в себя, даже после приема стакана коньяка – ведь стакан-то он держал в голубой лапе, а вливал жидкость в почтовый ящик.

– За что? – тупо повторял он. – Как это могло случиться?

– Странно, что внешний вид, который настолько отличается к лучшему от вашего предыдущего облика, – сказала Избушка, – вас не устраивает. Видно, вы извращенец.

– Внешний вид? – разозлился Удалов. – Хуже, чем в зоопарке. Почему вы не могли мне оставить то, что было раньше?

– Там немного оставалось...

– Пускай немного... Но ведь осталось!

Стакан незаметно для Удалова вновь наполнился коньяком, но Корнелий Иванович отбросил выпивку в сторону и сказал:

– Голова должна быть незамутненной.

Этим он огорчил Избушку. Видно, ей было выгодней беседовать с пьяным Удаловым.

– Прошу объяснений, – сказало голубое, покрытое чешуей существо ростом по пояс нормальному человеку. – Иначе я вас по судам затаскаю. Вы проклянете тот день, компрачикосы, когда подняли руку на земного представителя! Знаете ли вы, что в случае угрозы любому землянину вся наша планета от мала до велика встает на его защиту?