Андрей Ангелов - Три мистические истории

– Можно вопрос, Михал Михалыч?

– Какой? – насторожился начальник.

– Вы отрезали бомжу половое яйцо?

– Нет, – грустно признался главарь. – Лепилу вызвал на всякий случай.

Нафаня Андрюшкин погрузился в печаль за компанию с боссом. Тот оценил жертву, облобызал Нафаню в лицо и напыщенно произнес:

– Имя героя с армейским автоматом – Валерий Клюев. Он устроил бомжам аттракцион путем мочилова братвы. Убогие поаплодировали этому меткому козлу, а потом грабанули трупы!

– А куда бомжи дели армейский автомат? – простецки спросил секретарь.

– Молодец, Нафаня! – поощрил шеф. – Чувствуется моя школа! Сразу задал вопрос по существу!

– Михал Михалыч, я рад, что вы мой главарь! – умилился секретарь.

– О взаимности не мечтай, – поэтично вздохнул шеф. – Армейский автомат забрал мусоровозчик Леонид. Он нечаянно увидел мародёрство бомжей. Те обосрались, и в качестве платы за молчание отдали оружие.

– А рисунок? Что с доской!? – жаждуще спросил мафиоза Андрюшкин.

– Молодой чувак и армейский автомат – такие вещи вместе встречаются крайне редко… – рассеянно ответил шеф.

– Вы думаете, что Валерий Клюев – это тот дезертир, который грохнул вашу инкассацию и забрал ваши деньги!? – сразу же догадался секретарь.

– Я не думаю. Я жопой чую! А моя жопа гораздо чувствительна в этом смысле! И у меня возникла мысль о твоем братэле, что работает в армии. Нафаня, ты попроси его достать фотку Клюева. Предъявим бомжу для опознания!

Прапорщик Аристофан Андрюшкин откусил суровую нитку. Погоны, соответствующие новому званию, были пришиты. Экс-ротный, топчась у стола, любовно расправил лежащий там китель.

В складской каптёрке нарисовался лейтенант Гоголев. На лице – раздражение вкупе с печалью.

– Товарищ подполковник! – радостным мячом подпрыгнул Аристофан. – Зачем пришли, просто так или чего-то случилось?.. Да вы садитесь!

– Не каркай, Андрюшкин! – напыжился Гоголев. – Я не хочу садиться! И зашёл я по конкретному делу с конкретной предьявой!

– Ну, а я сяду, – венский стул тоскливо застонал под ощутимым мясогнётом. – Что за предьява?

Гоголев упёр лейтенантские кулаки в стол:

– На меня наехали бойцы из моего взвода. Повар-«дед», работающий на кухне, подчиняется тебе. И он не кладёт лавровый лист в суп!

– Дак не жрут бойцы лавровый лист, товарищ подполковник! – обиделся прапорщик Андрюшкин. – Абсолют!

Охреневание Гоголева, которое уже утомило его самого, сбил звук мобильного телефона. Николай Николаевич приставил трубку к поседевшему уху и услышал знакомый, и в тоже время незнакомый, голос:

– Приветсон, товарищ подполковник! Позови братэлоса.

– Какого братэлоса!? – не смог уйти от охренения Гоголев.

– Это меня, товарищ подполковник! Меня! – сделал приятное венскому стулу прапорщик. Вскочив, он протянул страждущую руку. – Это меня! Дайте! Дайте, пожалуйста!

Лейтенант Гоголев – томясь – передал прапорщику Андрюшкину свой сотовый: из рук в руки. А сам достал 700-граммовую алюминиевую флягу «Пунша», сделал большой глоток.

– Братэлло! – лучезарно закричал в трубку армеец. – У меня всё шикарно, не считая ерунды… позавчера понизили на три звания! И вчера ещё на два звания!

Лейтенант Гоголев сделал глоток побольше.

– Представляешь, в моей роте сбежали двое бойцов, – разговаривал с братом Аристофан. – И эти вояки, мать их так, порешили долбанную кучу народа!

Лейтенант Гоголев третьим глотком опорожнил флягу.

– Да, брателло, инкассацию Михал Михалыча грохнули мои бойцы! – залихватски орал в трубу армеец. – Это стопроцентная инфа!.. Фамилии бойцов Клюев и Баев, и они…

Лейтенант Гоголев ощутил, что фляга пуста и вознамерился посостязаться с алюминием крепостью зубов. Прапорщик болтал с мафиозным братом ещё семь минут.

***

Спустя восемь минут прапорщик Андрюшкин – томясь – вернул лейтенанту Гоголеву его сотовый: из рук в руки.

– Братэлло звонил! Родной и близнец! – поделился восторгом Аристофан. – Сегодня вечером идём с ним в ресторан! Я ни разу не был в ресторане, представляете…

– Какого хрена он звонил на мою трубу!? – Гоголев чувствовал, что опьянение разбудило в нём физическое желание. Какое именно – бывший комполка боялся и подумать, так как уже не владел самообладанием. Точней, самообладание не владело им.

– Ну, знаете ли, товарищ подполковник…

– Не знаю, Аристофан! Не знаю… – Николай Николаевич постарался взять себя в руки. Но руки уже не слушались.

– Знаете! У меня нет мобилы, поскольку я нищий, – без смущения сказал прапорщик. – Вот я и дал ваш номер. Вдруг братэлло позвонит с важной просьбой, а вы позовёте меня. Это и случилось!..

Гоголев проблевался и ему стало легче. Настолько, что он смог произнести:

– Скажи повару, чтоб клал в суп лавровый суп. – Он упал на заблеванный пол и пополз из каптерки. У порога его догнал ликующий ответ прапорщика:

– Будет исполнено, товарищ подполковник!

В кабинете по-прежнему находились двое. Михал Михалыч сосредоточенно сказал:

– Бомж признался, что рисунок Клюев понёс в храм, что рядом с Помойкой.

– Насущная задача ясна, – отозвался Нафаня. – Смотаться в церковь и забрать доску. Если святой отец будет мешать – грохнуть его! Разрешите только один вопрос?

Шеф молча кивнул. Взял из хьюмидора очередную сигару, понюхал и закурил.

– Что делать с трупами Жоры, Тимы и Люсьена? И надо ли искать мусоровозчика, и отбирать у него армейский автомат?

– Это два вопроса, а не один! – сообразил Михал Михалыч.

– Первый вопрос логически вытекает из второго! – не смутился Нафаня.

По темени босса пробежали две мысли:

– Трупы братвы пусть лежат там, где лежат. А армейским автоматом пусть владеет его новый владелец.

Петровский парк города Москвы богат синими скамеечками и странными диалогами. Двое бомжей чапали между газонов, по извилистой бетонной дорожке. Некий худощавый очкарик встал со скамейки и преградил им дорогу. Убогий мужского пола отошёл в кустики, и очкарик остался наедине с женщиной.

– Я вижу, что ты любишь орхидеи, – без прелюдий заметил он.

– И чё дальше? – спросила конкретная Тома.

– Приходи к нам с Олесией. У нас ты всегда будешь накормлена и в тепле.

– А вы с Олесией – это кто? – недоверчиво перекрестилась Тома.

– Я – Орхидеи-люб! А Олесия – моя жена! – вдохновенно пропел очкарик. – И я вижу, что ты наш человек!

– Пойдём, певун, – без раздумий согласилась Тома. – Только погодим моего дружка, он отбежал на предмет посцать.

После церкви Клюев прямиком отправился к Вите. Всучил Ей букет полевых ромашек, а Она, поколебавшись, впустила парня в квартиру и проводила Его в гостиную.