Ирина Смирнова - Поход за мужем [СИ]

Мстислав.

Матушка меня, от греха подальше, сперва от невестеных глаз спрятала, пока та с батюшкой о делах государевых, для возбуждения этим у нее интересу к замужеству, разговаривать будет. Может на богатства наши глазоньками разгорится, и мое видение прекрасное проморгает. Решит, что я бонус такой нечаянный ко всей этой радости несусветной. А мне страсть как хотелось, хоть в щелочку, на чудо это посмотреть, которое без папеньки и маменьки к нам само доехало и теперь с батюшкой моим вино за столом пьет. Голосочек-то у нее громкий! А рассуждает по-умному, я же только с виду немощь бледная, а учителей вокруг меня столько ходило, что в пору самому академию открывать, такой я образованный получился.

И вот батюшка знак подал явно, потому что матушка хвать меня за руку, и в залу пиршественную. А я глазами-то вдоль столов невесту все свою ищу и ищу, а кругом мужики жующие, голодные видно. Небось царство-государство у них бедное совсем, раз они дружину свою так голодом морят? И тут, аж замер — неужто она?! Ох, ты ж… Мамочки! Нет, красивая девица, не отнимешь. Величественная такая, Гришуне как раз под стать. Хотя Гриша, все же, по крупнее будет. Но только… Матушка, батюшка, что я с этим богатырем с косами делать буду? Нет, не правильно я вопрос формулирую, ох неправильно. Что этот богатырь с косами со мной сделает? Воображение мое богатое заработало, затарахтело, поскакало вскачь диким коником. Пожалейте, не отдавайте! Гриша!!!

И тут она из-за стола встала и ко мне двинулась, стремительная такая вся. Платьице на ней покрою оригинального, а вот насчет цвета я призадумался, ультрамарин или индиго? Или синенькое, без примесей всяких? А узор ниточкой золотой вышит изысканный, не просто стежки-дорожки какие. Залюбовался я на узор, отвлекся. И тут она меня пальцем в живот как ткнет! Аж до позвоночника дотронулась, по — моему.

— Что же вы творите-то такое, гостья дорогая?! Я же живой человек, между прочим! Со мной нельзя таким беспардонным образом обращаться! У меня организация тела нежная и хрупкая, можно почленовредить что-нибудь нужное, и как мне потом, поломанному, жить дальше будет? Когда и целого-то вот никак с рук сбыть не удается?!

Матушка сразу раскашлялась демонстративно, чтобы мою неуважительную речь заглушить. А меня просто обида разобрала, вместе с легким таким беспокойством. А если она вдруг согласится меня за себя в мужья взять? Раз она меня пальчиком толкнула и я зашатался, что же со мной будет, когда она меня рученькой своей тронет? А если вдруг под рученьку эту горячую попаду? Сразу погибну или с сотрясением залягу в уголочке красном, под образами?

Батюшка на меня зыркнул недобро. Понятное дело, он тут царевне про красоту лесов наших небось рекламную акцию проводил, а я весь такой, пальцем меня не потрогай. Вздохнул я горестно, себя жалеючи, ручку галантно даме предложил, до стола проводил. Сам с батюшкой рядом сел и так молчком весь пир и просидел. А потом ушел к себе в горницу, книгу читать сказочно-фантастичную, стресс нервический снимать. Царевна эта не сегодня, так завтра уедет, чего мне на нее любоваться?

Варенька.

Хазар пришлось отложить, дружина вся пьяная, весёлая. В таком угаре мы их только перебить всех можем, кто потом дань платить будет.

Сидим значит с мужиками во дворе обсуждаем. Степан, голова хмельная, упёрся на своём и всё тут: «Девица, говорит, царевич этот»

— Ну какая ж девица? Ну, какой прок Силе Григорьевичу обманывать-то? Он царь солидный, уважаемый. Сказал мОлодец, значит мОлодец.

Нет ведь, на своём стоит. Не бывает, говорит, чтобы мОлодец да весь такой из себя пригожий. Да и глаза говорит такие большие, да как небо голубые — какой же это мОлодец?

Короче поспорили мы с ним ни на шутку. Степан вообще мужик упёртый, волевой. Недаром у меня сотником ходит.

А как тут кто прав-то выяснить? Каждый в свою сторону клонит.

Дружина моя подключилась. Предложили спустить с царевича портки и, так сказать, убедиться лично. А если подумать вопрос-то не праздный, можно сказать государственной важности. Вдруг, думаю, царь Сила Григорьевич политику какую задумал, и нас тут в заблуждения заводит с умыслом хитрым. Надо разобраться.

Сказано — сделано.

Поспрашивали у дворовых, кого поймали, где царевич изволит почивать, вычислили окошечко. Залезаю. Вхожу, значит.

Горница вся такая ладная, цветочками украшена. Я уж задумалась, не промахнулась ли окошечком, да не попали ли в горницу к царице. Нет, смотрю, на ложе величины необъятной сидит царевич с книжечкой. Читает.

Мстислав.

Лежу я, читаю увлеченно, самый можно сказать напряженный момент всей сказочно-фантастической эпопеи предвидится. Поцелует принц бывшую красу ненаглядную, а ныне жабу зеленую, или нет? И тут, в окошко мое, царевна влезает!

— Добрый вечер, Варвара Федоровна, а что, в вашем царстве-государстве в дверь заходить не принято? — а у самого аж кровь забурлила, толи от страху, толи еще от чего. Красивая же она, как Гриша! И у меня в горнице, один на один, я и она. И нет больше никого. Даже как-то опасливо вдруг стало. Хотя чего мне бояться? Кругом люди добрые, закричу — услышат, на помощь прибегут. Но, на всякий случай, к стеночке поближе подполз и одеялом замотался.

Варенька.

Захожу значит в горницу. Царевич меня увидел, в одеяльце весь сразу укутался.

— Здравствуйте, Варвара Фёдоровна — говорит.

Стою, думаю с какой бы мне такой стороны разговор деликатный начать. Ну не скажешь же сразу типа «снимай портки». Да и вообще: он мне «Здравствуйте», а я ему «Снимай портки»?

Призадумалась. Пока стою царевича разглядываю. Какой он всё-таки чудной. Рубашечку с бантиком своим снял. Шейка тоненькая, беленькая, как у лебёдушки. Пальчики в одеялко вцепились тоненькие, каждый ноготочек беленький аккуратненький. Мне аж за свои руки стыдно стало. Да я уж и на платье где-то репейника нацепляла. М-да.

Царевич тем временем глазёнками своими необъятными хлопает, ждёт что я скажу. Да, надо что-нибудь сказать:

— Здравствуй, царевич Мстислав. Вот зашла поговорить на предмет твоего сватовства. Обсудить, так сказать, детали.

Хорошо сказала: грамотно, вежливо. Теперь можно присесть и плавно подойти к нужному вопросу. Подвинула я слегка одеялко царевича и присела на край ложа.

Мстислав.

Интересно, а что это за детали такие со мной обсуждать надо? Про все, чем батюшка жену мою будущую осыпать готов, он, без сомнений всяких, сам, с подробностями, рассказал. Я то ей зачем? А когда ко мне женщины в кровать садятся, посторонние, тогда я вообще сильно беспокоиться начинаю. Покашлял я слегка, как будто горлышко прочистил, но все равно нервно немножко получилось: