Денис Блажиевич - Хроники Оноданги: Душа Айлека [СИ]

— Не опоздаешь? — Бекетов посмотрел на железный его походный будильник с шапочками-колокольчиками.

— Не могу — Мия, стоя, допивала чай. Батарейка сегодня про теорию относительности будет рассказывать.

— Да ты что? — удивился Егор — В 6 классе.?

— Я упросила. Послушаем легенды и мифы древней физики.

— Все-таки — сказал Егор — Эйнштейн не так прост. Кое-что он объясняет.

— Егор — удивилась Мия — Ладно бы кто другой. Но ты… Ты же точно знаешь.

— Ничего я не знаю и знать не хочу. Эйнштейн это уютно. Это тепло. Это как правильно работающая батарея за кремовыми плотными шторами.

— Вот как?

— Вот так.

— Ладно — мягко согласилась Мия. — А как тебе вот это…

Типовая советская кухня вокруг Егора начала оплывать. Стены, кухонные ящики, плита, холодильник и стены в белой кафельной плитке размякли и начали таять. Егор схватил руками столешницу.

— Стол… И табуретку тоже.

— Ладно — опять согласилась Мия. — Все я побежала.

— Мия! — закричал Егор. — Мия! Верни все обратно. Я тебе говорю.

Он выбежал в прихожую, но Мия успела раньше закрыть за собой дверь. В кухне Егор сел за стол и попытался спокойно допить свой кофе. Насколько это было возможно на сцене Кремлевского Дворца Съездов в окружении поющего и танцующего ансамбля песни и пляски имени Александрова. Бекетов стоически выдержал, когда у него под ухом сотня горластых мужиков грянула «Вы слыхали как поют дрозды», но когда вокруг закружился хоровод из статных румяных красавиц, а манерные танцевальные солдатики стали через него прыгать раскидывая ноги в шпагате. Бекетов взял кружку двумя руками. Он пил кофе короткими бескомпромиссными глотками. Терпение Бекетова вышло, когда дебелый солист, полковник барабанных войск затянул по-бабьи, со слезным надрывом: «Smoke on the water» Бекетов поднялся, извинительно обогнул дирижера, спустился в оркестровую яму. На ходу колупнул ногтем большого пальца тубу (детская мечта). Перелез через бортик и по темному проходу зрительного зала пошел вверх. На выходе пришлось тихо но яростно поскандалить с билетершей.

— Куда вы? — шипела, улыбаясь, пожилая тумбовидная дама. — Еще не пел Альбицкий. Мало того, что пришли растрепанным, так еще отказываетесь слушать Альбицкого.

— Да идите вы к лешему со своим Альбицким. — Егор подтянул свои пузырящиеся на коленях треники. Это прямо и направо, а мне туда. Егор приоткрыл тяжелую высокую дверь, вышел в прихожую. Тогда все началось. Неясная тревога начала подниматься по телу вверх пока не схватила короткопалой ладонью с нестрижеными ногтями сердце. Бекетов оперся о стенку рукой. Отпустило также внезапно как и началось, но Бекетов знал, что это начало. Начало невыносимой муки. Он не заслужил ее. Никогда к ней не стремился. Но от этого его страдания не становились меньше. Он побежал в зал. В стенке, среди арендованных книг, нашел Буало и Насержака «Путь на эшафот». Там он прятал от Мии тревожные таблетки. Взял сразу несколько. Зашел и свернулся калачиком на продавленном диване. Ни в коем случае нельзя было закрывать глаза. Бекетов протиснул руку между диванными валиками. Схватился за железный подъемный механизм дивана. Его начинала бить крупная потная дрожь. Егор вцепился зубами в край тонкого стеганого одеяла и начался приступ. Заныли кости. Все тело стало одним гнилым зубом. Егор делал глубокие вдохи, задерживал воздух между губами и резко выдыхал. Его тело расстреливали острозаточенные сгустки боли. Голова, желудок, спина, ноги. По кругу и хаотично. Егор выгибался дугой и бессильно падал на диван. На глазах выступили пологие мелкие слезы. Сердце все сильнее сжимала безжалостная рука. Все кончилось внезапно. Егор едва шевелился. Он перевергулся на живот и его стошнило на пол. Егор едва успел убраться к приходу Мии.

— Что с тобой? — спросила девочка, когда вошла в квартиру.

— Как Эйнштейн? — вместо ответа спросил Егор.

— Он умер? — ответила Мия — Похоже ты тоже.

— Простыл — попытался улыбнуться Егор.

Конечно, Мия не поверила.

— Началось? — спросила она едва не хлопая в ладоши.

— Говорю же простыл — Егор попытался хлюпнуть носом.

— Понятно — Мия не верила ему напрочь.

— Куда едем?

— Никуда мы не едем.

— Ага — сказала Мия — Пойду собираться.

Остаток дня Егор крепился, а ночью приступ повторился с еще большей силой. Из последних сил он пытался не закричать. Накрылся одеялом с головой, чтобы не разбудить Мию. Но кого он пытался обмануть? Мия выключила свет. Преодолев слабое сопротивление Егора отбросила одеяло в сторону.

— Хватит Бекетов. Закрой глаза.

— Нет — Егор катал свое посеревшее лицо на подушке.

— Ты же знаешь. Это единственный способ.

— Говорю тебе нет.

— Твои таблетки не помогут.

— Дай мне воды. Пожалуйста.

Егор так жалобно посмотрел на Мию, что она не выдержала.

— Сейчас. Но предупреждаю Бекетов. Это не поможет.

— Много ты знаешь.

Пока Мии не было, Бекетов широко открыл глаза, ворочал ими по кругу. Спать хотелось ужасно. Вернулась Мия. Бекетов осторожно взял стакан. Принюхался. Подозрительно посмотрел на Мию.

— Здесь все нормально. Ничего не подмешала?

Мия отобрала у него стакан. Сделала несколько показательных глотков.

— Где таблетки?

Мия нашла таблетки. Высыпала их в руку и дала Егору.

— Спасибо — Егор выпил воду и выпрямился на диване.

— Я выключу свет?

Мия погасила свет. Легла напротив на раскладном кресле. В наступившей темноте, как обычно, Егор выбрал свою думательную точку. Круглый краешек багета чуть повыше окна. Глаза слипались. Бекетов протирал их руками, но тяжесть утвердилась в висках и веки закрывались сами собой.

— Мия! — позвал Егор — Ты что подмешала в воду?

— Ты параноик — отозвалась девочка. — Я просто подменила таблетки.

Ответить на такую безудержную наглость Егор не успел. Утром он ничего не рассказал Мие, а проснувшись два дня из-за повторяющихся приступов, он сказал.

— Собирайся.

— Едем. Куда. — вспыхнула от радости Мия.

— Я позвонил профессору Мирбаху. Нас ждут на Камчатке.

Егор поднял свое изможденное выжженное страданием лицо. Голос его был совсем больным и жалким.

— Не хочу. Там не будет ничего кроме боли.

Девочка стала серьезной. Она погладила Егора по голове.

— Что мы можем поделать, Оноданга.

— Там опять будет Перекресток.

— Будет — подтвердила девочка. — Но ты справишься. Ты Оноданга.

Мия присела, чтобы видеть глаза Егора.

— Земле плохо, Бекетов. Стань Онодангой. Помоги ей.

Тем же вечером они сели в поезд, идущий на восток. Для Бекетова дорога к цели стала облегчением. Чем ближе к месту назначения тем реже повторялись приступы, а сейчас, сидя в Птеродактиле, физически он чувствовал себя превосходно. Если бы не предчувствие неизбежного. Земле было плохо — сказала Мия. Но разве нет других таких как он? Да полно — возмутился про себя Бекетов. По крайней мере он знал двоих. Как знал… Но ведь должны же быть? Как так? 7 миллиардов и один Бекетов? Разве я один знаю, что она хранит в себе не только нефть, газ и кошачьи какашки? А он… — Бекетов сжал губы. Он начал усиленно жалеть себя как одинокую жертву заговора всего семимиллиардного населения планеты Земля. Но хорошенько пожалеть себя не получилось. В него попал салатовый шарик для большого тенниса и отскочил назад. Он был привязан парашуткой к рычагу в кабине пилота. Из-за шума во время полета Серегин использовал шарик вместо голоса. Серегин звал Бекетова к себе в кабину. Пошатываясь, Бекетов пробрался к Серегину.