Вадим Шефнер - Лачуга должника и другие сказки для умных (сборник)

– Забулдыга, заморыш, задрыга, злыдень, зубрила, – продолжил я.

– Боженьки мои, учиться мне еще и учиться, – задумчиво подытожил иномирянин. – Но вот и дом наш, пора нам на его крышу восходить. Мы стали подниматься по такой знакомой мне лестнице… Когда проходили мимо квартиры моих родителей, сквозь запертую дверь услышал я знакомый хохот – это, невзирая на пожилой возраст, тетя Рита упражнялась в смехе. Смех – смехом, а захотелось зайти домой. Но Юрик воспротивился – ведь мы отбываем всего на десять минут по земному времени, а звездолет ждать не будет, не опоздать бы. Дом давным-давно подключен к теплоцентрали, белья на чердаке никто нынче не сушит, дверь туда открыта нараспашку. И вот мы с Юрием вошли на чердак, а оттуда, через незастекленное окошко, перебрались на крышу. Она была, сырая, скользкая. Мне очень захотелось домой. На кой хрен мне этот полет, эта Фемида?.. Может, не поздно еще отказаться, отбрыкаться, отвертеться? Но ведь Настя трусом меня сочтет, и Юрка – тоже… И тут снизу, со двора послышался ожесточенный собачий лай. Я вспомнил голос Главсплетни и окончательно решил, что лететь все-таки надо.

– Звездолет уже прибыл, – молвил Юрик, взглянув на свои ручные часики. – Пора нам переходить на сгущенное время. – Он извлек из кармана своего пальто пластмассовую коробочку и выкатил из нее на ладонь два голубоватых шарика. Один шарик он проглотил сам, другой дал мне. Я тоже проглотил. И все сразу переменилось. Голубь, собиравшийся сесть на телевизионную антенну, застыл в пространстве с распростертыми крыльями; собачий лай замер на одной ноте, высоко над нами возникло очертание чего-то огромного – не то корабля, не то дирижабля. Через мгновенье в брюхе звездолета обозначился темный прямоугольник; откуда к нам начало спускаться нечто оранжевое, напоминающее своими очертаниями лодку. Вскоре эта небесная ладья приземлилась возле нас. Держалась она не на канатах и не на тросах; от ее кормы и от носовой части тянулись к звездолету две пружинки, свитые из зеленоватых лучей.

– Давай грузиться, – молвил Юрик и, перешагнув борт воздушной гондолы, расселся на ее поперечном сиденье. Вслед за ним и я, предварительно водрузив на корму свой рюкзак, сел на свободное место – и сразу осознал, что начался подъем. Крыша была уже глубоко внизу, и мне стал виден наш двор, а потом и соседние дворы, и Средний проспект. Трамваи, автомобили и прохожие были абсолютно неподвижны – и в этом мне почудилось чтото жуткое. Тут Юрик произнес:

– Серафим, заявляю тебе как пассажиру-перворазнику, что по земному времени звездолет завис на одну тысячную часть секунды. Для всех землян, кроме тебя, он невидим, незрим, ненаблюдаем, незаметен… Но мы уже у цели.

Через секунду мы очутились в просторном трюме звездолета и, сопровождаемые стройной неземной стюардессой, поднялись до внутреннему трапу в пассажирский салон, где, к моему неудовольствию, вовсю звучала музыка. Звездолеты уже неоднократно описаны фантастами, поэтому скажу только, что тот реальный небесный корабль, на котором я очутился, имел команду из шести иномирян и мог принять на борт пятьдесят пассажиров. Пока что половина мест пустовала, так что мы сразу нашли себе две койки, после чего направились в кабину управления, где Юрик представил меня астропилоту и остальным членам экипажа. Мой друг довольно долго рассказывал им что-то, и на лицах их я заметил удивление и грусть.

– Что ты им набрехал обо мне? – спросил я Юрика, когда мы вернулись в салон.

– Я не брехал, не врал, не лгал, не морочил, не сочинял! Я просто сообщил им, что ты решился жить, обитать, пребывать, существовать на Фемиде, и они горько сочувствуют тебе.

– Пусть сами себе сочувствуют, – ответил я. – Лучше бы навели порядок в своем летном хозяйстве! Ишь музыка как гремит, будто в пивном баре!

Тут Юрик стал втолковывать мне, что без музыки нельзя. Ведь на этом звездолете возвращаются на Куму – кто на побывку, а кто и навсегда – подкидыши с разных планет, они стосковались по родным мелодиям. В этот момент к нам подошла стюардесса с подносом, на котором красовались два бокала с какой-то розовой жидкостью.

– Юрка, объясни этой красоточке, что я непьющий, – обратился я к другу, –

– Серафимушка, это не вино. Это есть микстура, дающая весомость. Если ты не примешь ее в глубь себя, то стоит набрать звездолету скорость – и ты возлетишь под потолок и будешь там парить и покачиваться.

Пришлось выпить. Напиток оказался вполне безалкогольным. Вскоре послышался резкий звонок.

– Остановка скончалась, мы уже летим, – сообщил мне Юрик.

Весь пассажирский состав звездолета состоял из молодых подкидышей. Внешний вид они имели вполне человекообразный. Одеты были по-разному: на некоторых – костюмы, напоминающие наши земные, на других – какие-то немыслимые хламиды; один паренек щеголял в плаще из блестящей рыбьей чешуи. Говорили они все, разумеется, на своем куманианском языке. Юрик много беседовал с ними и не раз пытался пересказать мне их впечатления о чужих планетах. Но слушал я его без должного внимания, мне мешал страх. Обстановка, в которую я попал, была столь необычной, что мне казалось, будто вот-вот произойдет что-то непредвиденное, что-то погибельное. Впрочем, это не мешало мне питаться наравне со всеми. Пища была сугубо вегетарианской, но вполне доброкачественной, и стул у меня был нормальный. В носовой части салона, возле двери, ведущей в кабину управления, в переборку был вмонтирован большущий телеэкран непрерывного действия. Каждый пассажир мог наблюдать планеты, мимо которых пролегал курс звездолета. А стоило нажать на кнопку уточнителя – и мгновенно та сторона планеты, которая была ближе к, нам, представала взору в увеличенном, в уточненном виде. Можно было разглядеть даже города и прочие реалии цивилизации. Однако иномирян эти чудеса не шибко интересовали, видно, были делом привычным. Их куда больше ихняя музыка привлекала. И число этих подкидышей, стосковавшихся по родной какофонии, все росло. За первые десять суток полета мы раз пятнадцать зависали над неизвестными планетами, чтобы принять на борт новых пассажиров. А на одиннадцатые сутки попал я прямо-таки в стрессовую ситуацию. Проснулся я рано, пока все иномиряне спали еще, и направился тихой сапой в гальюн. Потом в душевую кабину зашел, душ для бодрости принял, обсушился под струей теплого воздуха, оделся – и иду обратно на свое спальное место. И тут машинально глянул я на телеэкран – и вижу: какая-то там планета маячит. И что-то родное почудилось мне в этом небесном теле. Вгляделся – а там, как на школьном глобусе: Африка, Европа; и даже Италия в виде известного сапога обозначается… У меня дыхание перехватило: да ведь это Земля! Я кинулся к спящему Юрику, растормошил его.