Геннадий Кофанов - Кто укокошил натурщика? [сборник]

Говорят, любовь бывает с первого взгляда, а бывает не с первого, а например, с тринадцатого, или с четыреста семьдесят второго, или с две тысячи восемьсот пятьдесят девятого с половиной, или… Поскольку в случае с влюблённостью Пафнутия главную роль сыграли не органы зрения, а органы слуха, то правильнее тут говорить не о любви с первого или не первого взгляда, а о любви с первого или не первого звука. Говорю откровенно: когда Пафнутий первый раз прослушал в Её исполнении ту песенку о внушительном количестве растений, он зевнул и сказал:

— Какая-то мура.

Когда он услышал Её песенку во второй раз (а зазвучала она ровно через четырнадцать секунд после того, как прозвучала в первый раз), он ничего не сказал, а лишь нахмурился. Когда же через семнадцать секунд после второго звучания песенка зазвучала снова, в третий раз, Пафнутий в сердцах топнул левой задней конечностью и выругался:

— А чтоб её… — присовокупив такую матерщину, которую автор стесняется повторить.

Это произошло ещё в понедельник. Именно в этот день гражданин Ю.Э. Антикефиров принёс домой грампластинку с песенкой про «миллион, миллион, миллион алых роз». Да, таракану Пафнутию, который уважал классическую и джазовую музыку, этот простенький шлягерок сразу не понравился, а потому и в отношении его исполнительницы он не испытал нежных чувств, хотя голос был неплохой. По мере того как гражданин Ю.Э. Антикефиров снова и снова заводил на проигрывателе эту пластинку (в понедельник это случилось восемнадцать раз, во вторник двадцать три, в среду — день рождения Пафнутия — только семь раз: в этот день гражданин Ю.Э. Антикефиров вернулся домой вечером позже обычного), таракан всё больше изнемогал.

Но, несмотря на антипатию к сему музыкальному произведению, Пафнутий сам невольно стал подпевать:

Ненавистная ему песенка так вдолбилась в его мозг, что исторгалась изо рта автоматически; и это Пафнутия ещё больше удручало.

В четверг гражданин Ю.Э. Антикефиров включил свой старенький телевизор, который принимал лишь один телеканал. На запылившемся экране проявился диктор и стальным голосом объявил начало трансляции оперы «Пиковая дама» композитора Чайковского П.И. Таракан Пафнутий обрадовался, мигом взбежал по стене, цепляясь за шершавые обои коготками конечностей, и, юркнув под отклеившийся от стены край оных обоев, приготовился слушать и смотреть шедевр оперного искусства. Но гражданин Ю.Э. Антикефиров вдруг гнусно пробурчал:

— Тьфу, опять опера! Истязают народ классикой, изверги! Лучше послушаю «Миллион алых роз».

После чего — о ужас! — телевизор был выключен, а проигрыватель включён, и снова закружилась всё та же пластинка.

Пафнутий был взбешён! Как!!! Такую оперу!!! Такой шедевр!!! На какую-то ботанического содержания муру!!! О будь проклята эта пластинка! О будь проклят этот проигрыватель! Нет, больше нельзя этого терпеть!

Пафнутий решил спасти высокое искусство от «нашествия низкопробной массовой культуры»: любой ценой заглушить песенку о розах. Даже ценой собственной жизни, если не найдётся других вариантов! «Залезу внутрь проигрывателя и чего-нибудь там замкну, чтобы он перегорел к паучьей бабушке! В крайнем случае, брошусь на электрические контакты и пропущу сквозь себя короткое замыкание! Сам сгорю, но и песню, тьфу на неё, задушу! Образно выражаясь, закрою своим молодым телом амбразуру динамика!» — планировал таракан, всхлипнув и прослезившись.

Но такой страшной жертвы не потребовалось.

После того как гражданин Ю.Э. Антикефиров заменил оперу песенкой (прослушав последнюю пять раз подряд), он больше, до самой ночи, и, как позже выяснилось, в последующие дни, уже эту пластинку не заводил. В чём причина дальнейшего незвучания «алых роз», остаётся загадкой. То ли песня надоела и самому гражданину Ю.Э. Антикефирову; то ли он эту пластинку у кого-то одолжил на время и в четверг вернул; то ли…

Итак, желание таракана Пафнутия осуществилось — ненавистная песенка перестала звучать. Но он не стал в связи с этим почивать на лаврах. Во-первых, потому что в этом незвучании не было никакой его личной заслуги. А во-вторых, потому что почивать на лаврах жёстко. Гораздо уютнее почивать на промокательной бумаге. Пафнутий в этом был уверен, так как однажды ему пришлось почивать на лавровом листе в кухонном столе, и он имел возможность сравнить.

Да, в четверг вечером наш герой лёг почивать не на лаврах, не на укропах, не на перцах или прочих суповых приправах, а на уже упоминавшемся ложе из промокательной бумаги. Когда-то этой бумагой промокнули некий чернильный текст, и на том кусочке, что стал ложем Пафнутия, просматривались две расплывшиеся фиолетовые буквы — «х» и «у». Конечно, таракан не знал, частью какого именно слова было это самое «ху», но почему-то он считал, что было то слово «сверхусовершенствование».

Именно в эту ночь с четверга на пятницу Пафнутию и приснился сон, ставший причиной неведомого ему доселе чувства.

Ему приснилась неведомая певунья, певшая тем самым голосом ту самую песню о художнике, продавшем всё своё имущество, чтобы преподнести заезжей актрисе миллион алых роз. Но закончилось пение припевом из другой песни:

Пафнутий не мог разглядеть певунью как следует — она маячила в некой дымке; он лишь заметил, как грациозно шевелилась пара усиков на её затылке и как эротично она двигала правой задней конечностью. Но так стало приятно спящему таракану от её присутствия, такая нежность наполнила его сердце, так сладостно затрепетали все фибры его души, особенно седьмая фибра слева (Или седьмой фибр? Какого они рода — мужского или женского — эти фибры?), так захотелось обнять певунью тремя-четырьмя конечностями, ласково погладить коготками её крылышки, отважно защитить её от какого-нибудь паука или другого криминального элемента!!!..

Проснувшись, Пафнутий находился под сильным впечатлением от сновидения. Даже аппетит у него… нет, не скажу, чтобы полностью пропал, но во время завтрака он съел пищи аж на десятую часть грамма меньше, чем обычно! В душе таракана поселилось так называемое томление.

Нашему герою очень захотелось поделиться с кем-нибудь этим новым чувством; узнать у опытного индивидуума, что бы это значило; получить совет о том, как теперь быть… Ну, конечно, с подобными чувствами нечего идти к таракану Геннадию, что живёт в трещине за отопительной батареей; или к мокрице Карлу Вольфганговичу, что имеет апартаменты под ванной; или к сверчку Ваньке, что обитает под кухонной плитой… Эти циники лишь посмеются над его томлением. Нет, со столь деликатными чувствами надо идти в одёжный шкаф — в гости к Аделаиде…