Михаил Успенский - Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать

— Смерть — это то, что отличает богов от людей!

— Она — детям утеха!

— Она — старым отдых!

— Она — рабам свобода!

— Она — должникам льгота!

— Она — трудящимся покой!

— Никто от нее не уходил, не минул!

— Слыхали уже!!! — сильнее грома крикнул Жихарь. — По сотому кругу идем! Без определений обойдемся! Коркисы–Боркисы нашлись, тоже мне! Был бы с нами Беломор — враз бы все растолковал…

К неклюду Беломору князья и волхвы относились по–разному, но все признавали, что у старика с беглянкой (или полонянкой?) были особые, едва ли не родственные отношения. Не подозрительно ли, что оба пропали чуть не разом?

— Не знаю, добрые сэры, — сказал молчавший дотоле король Яр–Тур. — Во многих языках, хотя бы и в моем, Смерть мужского рода…

— Ну да! Разве бы мужик такое гадство учинил, разве бросил бы свое хозяйство? Явно бабий поступок: сделали либо сказали что-то не по ней, она и пошла подолом крутить… — возразил князь Перебор Недосветович.

— Ты всех-то со своей Апсурдой не равняй! — поднялись на него. — А наша Смертынька была серьезная, рассудительная…

— Зря никого не прибирала…

— Богатеям потачки не давала…

И опять много хороших слов сказано было про Безносую (хотя никто ее так не величал), словно бы стремились воротить пропажу добрым к ней отношением.

— Да, — сказал Колобок, когда славословия иссякли. — Думается мне, что сейчас во многих местах сидят люди, вот так же, как мы, и гадают, что делать. Может, где-нибудь уже и догадались. Тем более что мозголомку вашу не жрут…

— Трезвенник великий! — сказал Жихарь. — А вы знаете, что нынче на Купальный день парни за девками не гонялись, по траве нагишом с ними не кувыркались? Так и просидели всю ночь у костров… Даже не дрались из–за девок! Все плетни и заборы целые стоят!

— Да ты что? Быть не может! — ужаснулись собравшиеся.

— Точно! Ляля и Доля бегали подглядывать за ними, да так ничего особенного и не подглядели…

Князья, волхвы, короли и ханы смущенно закашлялись. Народ собрался взросльй, каждый по себе заметил, что как-то сама собой сошла потихоньку на нет всякая тяга к румяным ланитам, сахарным устам да бельм грудям, но только каждый же надеялся, что это его собственная беда в собственных штанах.

Ан нет, теперь всякая беда — общая…

— Все правильно, — сказал Колобок. — А чего ж вы хотели? Если нет Смерти — нет и нужды плодиться–размножаться. И листьям зеленеть ни к чему, дерево засохнет, но жить будет. Так и человек — в землю не сойдет, но и плодов не даст. А даже пусть и сойдет, все равно там не испортится, не станет удобрением земли, ей это теперь ни к чему…

— Вселенная пришла к своему концу, — подхватил Лю Седьмой. — Учители древности полагали, что мир погибнет во мгновенной вспышке и возродится снова в такой же вспышке, а он, оказывается, просто–напросто увянет и с веками рассыплется в прах — пусть даже и живой прах. Но никогда его частицы уже не соединятся для образования новой жизни. Зима ничего не умертвит, но и весна ничего не воскресит. Такого конца не предполагал никто. Исчезли тени — и вот уже глаза наши не видят света. Исчезла тишина — и мы не воспринимаем звуков. Небо потеряло власть над землей, но, как видно, не скорбит о потере… Никакой Смерти в мире не было, друзья мои, только теперь она и пришла — Настоящая Смерть!

Народ в который уже раз пригорюнился и приложился в поминальном молчании к ковшам.

— Хэй! — раздалось у порога. — Сиднями сидите, а мы за вас стараемся!

Жихарь недовольно оглянулся на внезапного весельчака.

В проеме стояли, с трудом удерживая в дряхлых руках рогожный мешок, старые разбойники — Кот и Дрозд.

— О, это, кажется, ваши морганатические родители, сэр Джихар? — сказал король Яр–Тур.

— Вы чего, отцы, притащили? — спросил Жихарь.

— Можно сказать. Смерть и притащили! — бодро доложился Кот. — Видим, что на вас, молодежь, надежды никакой, вот и пораскинули умом, приложили немалые труды… Дрозда благодари, он это все придумал…

— Да чего придумал-то?

Мешок замычал и задергался. Разбойники раскачали его и бросили к Жихаревым ногам.

— Кто у вас там? — испугался богатырь.

— А Кощей Бессмертный! — сказал Дрозд и легонько пнул мешок. — Сколько веков был народным вредителем, разлучал супругов! Девушек красных похищал прямо со свадьбы! Теперь пусть послужит обществу…

Новость была столь поразительна, что главная беда как-то забылась.

— Ну, отцы… — сказал Жихарь. — Льзя ли поверить: чтобы два почтенных старца одолели такое чудовище? Да как вам это удалось?

Кот потянулся с урчанием.

— Вы сперва добрых молодцов накормите, напоите… — начал он.

— Это само собой, — сказал богатырь. — Только полно, Кощей ли там? Ведь никому еще не удавалось его… этак-то… в мешке…

Все поднялимь с лавок и обступили добычу.

Старцы хватили по ковшу мозголомки, даже не поблагодарив подносивших, и стали развязывать узлы.

— Вот он, радостный наш! Поднимайся, нравственный урод!

Из мешка поднялся никакой не урод, а кудрявый словно Лель, и такой же румяный юноша в богатых, но здорово порванных и запачканных одеждах. Изо рта юноши торчала тугая грязная тряпка.

— Обзывался и кусался, — пояснил Дрозд. — Мы, Жихарка его логово давным–давно еще выследили. Но не трогали до поры. Думали, вырастим богатыря Жихаря, его на подвиг и отправим чтобы прославился сразу, с младых ногтей. Но ты пропал, а мы потом и запамятовали: нам-то он на кой нужен? А сейчас припомнили. Для верности позвали с собой Мутилу, он его и вылил, как суслика, из норы, а тут мы с мешком…

— Да какой же это Кощей? — сказал Жихарь. — Кощей должен быть древний, ветхий… Чахлый, одним словом.

Кот посмотрел на воспитанника с сожалением.

— Сам ты чахлый, — сказал он. — Слово «кощей» что, по–твоему, означает?

— Ну… — богатырь растерялся. — Ну, раб… пленник…

— Жихарь–багатур правду плетет, — кивнул Сочиняй. — Кошчи — пленник, на продажу… Молодой пленник, совсем отрок — старого кто купит?

— Вот! — гордо сказал Дрозд. — Степняк, а лучше тебя соображает!

Он вытащил кляп изо рта пленника. Но вместо проклятий слышалось все то же мычание — язык во рту затек.

— Блым–блым–блым–блым, — сказал юноша. — Вот же изверги седатые! Взяли обманом, огрели на выходе дубиной! Я не воды испугался — мне заморских портков жалко стало… Опять же кафтан твидовый — память о родине…

— Про портки потом, — нетерпеливо сказал Жихарь. — Говори, кто ты таков?

— Ну, Кощей, — неохотно сказал Кощей. — Руки–ноги-то развяжите, не убегу, некуда бежать…

— Позвольте, достойнейшие лорды и визарды! — воскликнул Яр–Тур. — Это же вечно юный сэр Питер Пэн!

— Йес, ай эм, сэр! — воскликнул юноша. — Дернула же меня нелегкая посмотреть на здешние края! Сразу туземцы прилепили мне эту дурацкую кличку, стали обвинять черт знает в чем…