Дмитрий Зимин - Полуостров сокровищ

— Да ты не обижайся. Это я так, в порядке самообороны. Мы понимаем, что это ты наши жопы спас.

— Ага. Чтобы в новую безвыходную ситуацию загнать.

Пыльца у меня кончилась. Говорил мудрый Лумумба, чтобы я больше брал. Надо было слушать…

— Безвыходных ситуаций не бывает. Идем. Кажется, есть идея, — и мы начали спускаться с горки.

Я понимал, что, как всегда после употребления Пыльцы, у меня откат. Похмелье. Абстинентный синдром. Старался сдерживаться, но раздражение нет-нет, да и прорывалось.

Бвана вот тоже всегда говорил, что безвыходных ситуаций не бывает. Точнее, бывают, но тем интереснее этот самый выход искать…

Олег привел меня к дальнему, не очень большому ангару. Ворота его были распахнуты настежь, а внутри стоял небольшой самолет, покрашенный в красно-белый цвет. Кукурузник АН-2, я такие видел в Москве. Доносились негромкие постукивания вперемешку с ругательствами, а потом из-за шасси выглянул перемазанный мазутом и безмерно счастливый Сигурд.

— Ну, как дела? — по-хозяйски спросил Олег.

— Всё зыко! Тильки одну хвилиночку погодить треба. Топлива залить.

— Вы что, и летать умеете? — меня всё больше удивляли эти северные парни. Казалось, что ни придумай — им всё по плечу. И мамонту хобот оторвать, и самолет в небо запустить…

— Ох, нае проблемо, трохи способны, — кивнул Сигурд, размахивая громадным разводным ключом, словно это его любимый боевой топор. — Тянешь одни хреновины, отпускаешь другие… Главное, чтобы стрелочки на малых блескучих тарельцах ниже красной черточки не спадали, и всё будет в аж-журе.

Я беспомощно посмотрел на Олега.

— Я умею управлять самолетом, — успокоил тот. — Учился на тренажерах.

Значит, у нас есть обученный на тренажерах пилот и первый помощник, для которого циферблаты — блескучие тарельца… Всё зыко, всё в ажуре.

Из ангара катили самолет на руках — не настолько Олег крутой пилот, чтобы развернуться в тесном пространстве и вырулить на взлетную полосу. Бетонка была неровная, в трещинах и ямах, во многих местах пробитая кустами и травой, но кукурузник легкий, ему много не надо.

— Поехали? — спросил Олег и нажал какую-то кнопку. Винт негромко загудел.

— Погодь, — я взял его за плечо. Воевода и Сигурд устроились в креслах, а я на приставном, сразу за сиденьем пилота. — На полосе кто-то стоит.

— Опять твой нойда?

— Не… — Сигурд наклонился к самому колпаку. — Ентот мутнец поболе будет.

Винт остановился. Мы молча пялились на перегородившего взлетную полосу саблезубого тигра. Тот вольготно развалился поперек дороги, вытянув толстый, как бревно, хвост в оду сторону, а голову — в другую. Не обращая никакого внимания на самолет, он томно вылизывал подушечку передней лапы, которой спокойно можно было ушатать матерого медведя.

— Что делать будем? — повернулся Олег к Сигурду. Тот покосился на топор, прислоненный к переборке здесь же, рядом с сиденьем.

— Жалко убивать. Уж больно зверь красивый, — сказал я.

— Он нас проглотит вместе с самолетом. Толко колесики выплюнет, — сказал Олег.

— Ты же говорил, зверье к зоне не ходит.

— Я много чего говорил, — пожал плечами воевода.

Ну конечно: Зона. Самое простое и действенное объяснение всех аномалий. Эх, отряд магзачистки бы сюда, во главе с товарищем Седым… Но мечтать не вредно.

— Олег, а ты не мог бы… — я не договорил. Викинга в кабине уже не было.

— Чирик-чирик! Кар-кар! Ах я бедна мальца птаха, подбила крылышко!

На бетонке перед самолетом был Сигурд. Напялив пеструю плащ-палатку с капюшоном, он пригнулся и неловко взмахивая полами, скакал в сторону тигра.

— Кар-кар, чирик-чирик! Ах, нет ли тута великуча тигра, что споймает меня за больную лапку? Ах, я несчастна небесна ласточка, что не может улететь к малым детушкам! Чирик-чирик, порхи-порх…

Тигр увидел Сигурда. Перелившись внутри шкуры, он потек к нему, мягко вытягивая лапы, расползаясь по земле, как сгущенка… Потом прыгнул на маленького человечка, накрыв его своим телом. Но викинга уже не было на земле. Перекувырнувшись в воздухе и сбросив с себя палатку, он карабкался по передней лапе к морде зверя. Встав на нос и ухватив по уху в каждую руку, викинг треснул тигра между глаз своей головой.

— Вот те, брюква полосатая! И еще, на коня! А теперь на посошок! Геть тя в дышло!

У тигра глаза сошлись к переносице. Он попытался смахнуть досаждающую козявку, но только огрел себя лапой по морде и замотал головой. Сигурд повис, ухватив обеими руками за усы. Раскачавшись на них, он пнул тигра в подбородок, а потом прямо в розовый мягкий нос. Тот взвизгнул.

— Ага! Не нравишься, ондатра! Геть с дороги, пока шубу не отняли!

Зверь завертелся на месте и где-то на третьем витке Сигурд легко соскочил на землю, а потом бросился бегом к самолету. Зверь помчался в другую сторону.

— Гетьски теперя, швыдче! — викинг запрыгнул в кабину. — Он скоро очухается и захочет кого-нить выпотрошить… Зыко будет, если это будем не мы.

Разогнавшись, самолет оторвался от бетона. Чуть покачав крыльями, он набрал высоту и пошел в обход базы.

— Здорово ты его! — восхитился я, когда викинг устроился в кресле второго пилота. — Как это тебе удалось?

— В управе со зверьми нужна ласка, — улыбнулся тот. — Ну, и небольшой кусок живодерства.

— Ты очень смелый человек, Сигурд, — сказал я совершенно искренне. — Мы у тебя в долгу.

— Ох, нае проблемо. То не страшно, если вже помер.

— Как так?

— Мы же в Вальгалле, чувак, ты не знашь? В раю, если по-вашему, — и он улыбнулся мне ласково, как ребенку.

— Да с чего ты взял, Сигурд?

— Гарная охота, сколь угодно битья и бухла — всё, как в книжках обещано. Так что неча трухать. Второй раз помирать не страшно.

Над Мангазеей плыли черные облака. Я не сразу понял, что это дым. Густыми клубами поднимался он откуда-то из центра, но было не видно, что горит.

— Приземляемся на пляже, — решил Олег. — Держитесь, посадка будет жесткой.

Оказалось, нервы для еды не помеха. Даже наоборот: несмотря на плотный завтрак, стоило носу учуять запах жареных пирожков, желудок ожил и возбужденно заурчал.

— Зайдем внутрь, или на свежем воздухе? — спросил Лумумба, когда мы подошли к столовому шатру.

Я поёжилась. Ветер не только вышибал слезу из глаз, а еще и сопли из носа и серу из ушей.

— Давайте лучше внутри, — попросила я. — Лето называется. Даром, что бесконечный день — холодрыга такая, что я уже последнюю задницу отморозила.

Наставник, скорбно вздохнув, отодвинул передо мной полотнище входа. Птица Гамаюн соскочила с его плеча.

— Вы идите, — она смущенно ковырнула песок когтистой лапкой. — А у меня дела…

— Какие у тебя могут быть дела, Гамаюша? — удивился Базиль.