Владимир Вечфинский - Машинка времени, или Откуда берутся привидения

— Итак, из этих выкладок Вы видите, что построить машину времени невозможно, — профессор снял очки и протёр их замшевой тряпочкой.

«Ну-ну!» — подумал Дима — ему опять захотелось спать: вот уже несколько дней и ночей он возился со своей новой установкой.

Дима увлекался электроникой и голографией — несколько месяцев назад ему пришла в голову идея собрать дома голографический дисплей к новому компьютеру. Поначалу всё шло хорошо - он раздобыл необходимые детали и принялся за сборку дисплея, но беда заключалась в том, что у Димы с теоретическими науками были отношения как у кошки с собакой. Демонстрируя задатки гениального практика-электронщика, он мог починить любую аппаратуру, имеющую электронную начинку. Этим пользовались его знакомые. Бывало, что после ремонта какого-либо телевизора тот начинал показывать даже те программы, которые были запрещены к официальному показу, а микроволновая печь начинала транслировать звуковые комедии из зала заседаний губернской думы.

Однажды он приложил свои гениальные руки к ремонту новейшего телевизора. После включения аппарата на экране появилось изображение какого-то мрачного пейзажа, озарённого кровавыми языками пламени. Из динамиков донеслись жуткие вопли, и экран заслонила кошмарная красная рогатая морда, которая проревела: «Ну, изобретатель хренов, погоди!» После этого на морде появились очки ночного видения, и экран взорвался мелкими осколками.

Хорошо, что никого не поранило. Но когда Дима, смущаясь, предложил починить телевизор, хозяева, заикаясь, отказались от его услуг и даже трясущимися руками заплатили ему за работу в два раза больше, чем обещали.

Такими вот способностями мастера обладал Дима. Но теория электроники ему давалась плохо. Он учился на третьем курсе университета по специальности «Электронно-вычислительные системы», и ему с трудом удавалось сдавать экзамены по теоретическим дисциплинам. Но его ценили на кафедре, где он подрабатывал лаборантом: он мог починить любую установку, которая считалась безнадёжно сломанной. Особенно его ценили профессора, которые давно уже забыли, с какой стороны надо браться за отвёртку.

Однако один из профессоров другой кафедры невзлюбил Дмитрия, и он не мог понять за что. Профессор читал в их группе один из разделов квантовой физики. Фамилия профессора была «Шоповалов». Студенты прозвали его «…Шопой» за жёсткий желчный характер.

Но вернёмся на некоторое время назад, в тот период, когда Диме пришла в голову идея о голографическом мониторе.

Основные принципы голографии ему были известны. Плюнув на теорию и понадеявшись на свою интуицию, Дима принялся за дело. Взял сколь-то одних микросхем, сколько-то других, скрестил их с третьими и четвёртыми. Всю эту кашу он засунул в изящный круглый постаментик из непонятного пластика. Конструкцию подключил к компьютеру, на котором уже стояла разработанная им самим программа. Над постаментиком появилась маленькая объёмная копия безрукой статуи Венеры Милосской.

Дима с удовольствием осмотрел голографическое изображение Венеры, потом, хитро улыбнувшись самому себе, пробежался по клавиатуре компа. У статуи появились недостающие руки, держащие шестиструнную гитару, а ротик статуи открылся, и послышалась общеизвестная песня «Мурка». Почему-то эту блатную песню кто-то из шоу-бизнеса причислил к так называемому «русскому шансону». Хотя в самом «русском шансоне» иногда встречались приблатнённые песенки. Подобные «хиты» после бутылки портвейна распевала под бряцание гитары в подворотнях молодёжь семидесятых годов прошлого века.

Дима был доволен. Но ещё не один день и не одну ночь просидел он над своим изобретением, меняя микросхемы и настраивая программу: он хотел чего-то лучшего.

И вот однажды, включив своё устройство, он увидел изображение уголка своего письменного стола. Обычного стола, с пятнами, прожжёнными паяльником. Изображение было неестественно реальным. Дима выключил дисплей, сдвинул его в сторону и положил на освободившееся место листок бумаги с надписью «Получилось!». Через несколько минут, взглянув на часы, он убрал листок, потом вернул дисплей на прежнее место и снова его включил. Опять появилось изображение пустого стола. Дима поколдовал над многочисленными кнопками на подставке, и на столе внезапно возник недавний листок с надписью.

— Вот так-то, — сказал Дима и задумался. Его электронное устройство могло показать, что происходило в недалёком прошлом.

Дима пробежался по клавиатуре, и с краю объёмного изображения возникла панель электронных часов. На ней светился отсчёт минут, часов, дней и месяцев. Дима покрутил верньеры, встроенные в основание дисплея. Время на часах побежало назад, изображение бумажки с надписью исчезло. Вместо него на столе появлялись и тоже исчезали разные детали и инструменты, мелькали его, Димины, руки. Появился дымящийся паяльник, исчез, и вместе с ним с поверхности стола исчезло большое прожжённое пятно. Часы показывали, что Дима углубился в прошлое на несколько месяцев. Но тут календарь на часах обнулился. Его устройство не могло показывать события, происходившие более чем за год до настоящего времени.

Несколько дней Дмитрий возился с электроникой, но смог добиться углубления в прошлое не глубже, чем на пару десятков лет. Изображение также охватывало небольшой участок пространства, находящегося вокруг дисплея. К тому же Дима не мог достать предметы из прошлого и ничего не мог отправить туда, поэтому-то его устройство не могло называться полноценной машиной времени. Это была так — машинка.

Однако не будем забывать, что лучшие умы человечества до сих пор не смогли изобрести ничего похожего на машинку времени Димы. Поэтому будем говорить об изобретённом Дмитрием устройстве уважительно — Машинка времени (с большой буквы).

На самом деле голографический экран показывал не совсем ограниченное пространство. Он, по сути, представлял собой небольшое окошко, в котором, можно сказать, плавали объёмные изображения. Постепенно углубляясь на несколько лет назад, Дима вместо стола сначала увидел грязный бетонный пол. Потом пол исчез, появился недостроенный нижний этаж, потом другой, и, наконец, исчез весь дом, и взгляду Димы открылся котлован, в дно которого вбивались сваи будущего дома. Дима жил на четырнадцатом этаже шестнадцатиэтажного дома. С такой высоты даже через небольшое окно можно было разглядеть довольно большое пространство.