Константин Соловьев - Восьмое Небо

- Н-но…

- Мы должны управиться до рассвета, ясно? Я буду размазывать зелье по палубе, ты возьмешь на себя мачты, а Шму – верхнюю часть рангоута и такелаж. Ну-ка, живее, мадмуазель ведьма, живее!..

Всю ночь они вычерпывали из бочки отвратительное акулье варево и смазывали им «Воблу». Запах над палубой шел такой, что немудрено было лишиться чувств. Корди даже заподозрила, не было ли это какой-нибудь изощренной шуткой гомункула. Чувство юмора «Малефакса» отличалось от человеческого, причем никто не мог сказать, насколько сильно – пожалуй, с него бы сталось внести изменение в рецептуру акульего зелья, только лишь чтоб досадить членам команды, к своему несчастью обладающим обонянием. Но Дядюшка Крунч выглядел довольным.

- Чем сильнее воняет, тем лучше работает, - пояснил он, размазывая желтое месиво шваброй по верхней палубе, - Теперь акулы будут от нас убегать, едва лишь завидев на горизонте!

Корди хотела было сказать, что и так не видела на горизонте ни одной акулы, но не стала. Работы и без того было невпроворот.

Мачт у «Воблы» было всего три, но к тому моменту, когда Корди покончила с бизань-мачтой и грот-мачтой, ей стало казаться, что она провела на мачтах всю свою жизнь. Это было не просто утомительно, это сшибало с ног. Она никогда не отказывала себе в удовольствии вскарабкаться по вантам до марса и нарочно пройтись по узенькой рее, балансируя руками, или даже добраться до самых лисель-спиртов, но прежде ей не приходилось тянуть с собой тяжеленное ведро.

Добравшись до подножья носовой фок-мачты, она уже чувствовала себя не юной ведьмой, а дряхлой развалиной. Перепачканная с головы до ног зловонным акульим зельем, с горящими от свежих мазолей ладонями и трещащими суставами, она едва заставляла себя передвигаться по твердой палубе.

Хорошо было Дядюшке Крунчу, он не знал усталости и механически работал шваброй. Не жаловалась и Шму. Она невесомой тенью порхала на самых вершинах мачт, где, казалось, рангоут был столь тонок, что нипочем бы не выдержал веса человеческого тела. Ассассин перескакивала с мачты на мачту с необъяснимой нечеловеческой грацией, и света луны хватало только для того, чтоб изредка увидеть отсвет ее бледного лица.

Расчет был верен – они управились как раз к рассвету.

- Готово, - удовлетворенно сказал Дядюшка Крунч, заглядывая в бочку, - Молодец, Корди, с запасом сварила. Еще добрых пятьсот галлонов осталось. Ничего, схороним в трюме до следующего раза. Чай не впервые мы в эти широты наведываемся.

У Корди не было сил обрадоваться. У нее даже не было сил спуститься вниз – ноги отказывались держать. Выпустив швабру, она шлепнулась на фок-марсе, точно объевшийся вомбат, раскинув руки и глядя в стремительно светлеющее небо. Правда, половина неба была скрыта надутым полотнищем фор-марселя, огромное парусиновое крыло то морщилось в потоках набегающего воздуха, то опадало. Некоторое время Корди находила удовольствие в том, чтоб барабанить по нему пятками, но сил для этого требовалось слишком много, кроме того, это развлечение быстро надоедало.

- Тебе сверху не видать «Барракуды», Шму?

- Нет.

- Может, хотя бы вспышки гелиографа?

- Не вижу.

- Я так и думала. Должно быть, нас порядочно отнесло к востоку. Или к западу, - Корди задумалась, - Быстрее бы «Малефакс» вернулся. Пока и в самом деле в Нихонкоку не оказались.

Шму не ответила. Она редко отвечала, если вопрос не был обращен непосредственно ей. Она выглядела изможденной, уставшей и бесконечно одинокой. Корди даже подумалось, что если создать с помощью магии миллион одинаковых Шму и собрать их на каком-нибудь большом острове, это все равно будет не толпа, а миллион одиноких Шму.

В небе футах в ста над «Воблой» скользнуло несколько узких рыбьих силуэтов. Скрытые густой утренней дымкой, они медленно догоняли баркентину, оставляя за собой едва видимые следы. Должно быть, дельфины, привлеченные необычным зрелищем. Дельфины – самые любопытные рыбы на свете. Им во все надо сунуть нос.

- А знаешь, что самое плохое? – Корди пнула поддатливый воздух ботинком, - Я так и не успела поговорить с Ринни. Две недели собиралась с духом, чтоб все рассказать. Ну, про приют и… Но только открывала рот, как у меня опять коленки начинали дрожать. Так глупо… Я уже почти два года на «Вобле», а до сих пор не признаюсь. Знаешь, это ужасно тяжело – лгать так долго. Еще тяжелее, чем карабкаться по мачтам всю ночь напролет. Я и раньше хотела, но как-то все не получалось. Сперва то, потом это… Потом на нас Тренч свалился, тоже стало не до того. А потом эта проклятая канонерка… И секстант. Но мне же надо ей рассказать, да?

Шму взглянула в ее сторону – уже удивительное дело. Несмотря на то, что в душе ассассин была любопытна – единственная ее заметная слабость – обычно она никак не проявляла своих чувств, напротив, старалась ускользнуть всякий раз, как на нее падал чужой взгляд. А тут…

- Да, - тихо, но отчетливо произнесла она, - Лгать плохо.

- Она разозлится, - вздохнула Корди, болтая ногами, чтобы рассеять плывущее под фок-марсом облачко.

- Наверно.

- Она думает, что я – несчастная сиротка, которую морили голодом в приюте. Она же не знает, как все было на самом деле. И почему я попала на ее корабль.

- Угу.

- И она думает, что я ведьма.

- Ты ведьма.

Корди плюнула сквозь зубы, метя в толстую беспечную ставриду, что подбиралась к наживке, но, конечно, промахнулась. Наверно, пройдет еще много времени, прежде чем она научится так же шикарно плеваться, как Габерон…

- Я не ведьма, - тихо сказала она, - Я просто притворяюсь ведьмой, ты же знаешь. Я не могу творить настоящую волшбу. Даже будь у меня настоящий ведьминский кот, и то бы не смогла.

- Ты превращаешь… вещи, - неуверенно заметила Шму.

- Но не когда этого хочу и не в то, во что хочу. Это то же самое, что пушка, которая бахает когда ей вздумается. Это не волшба.

- Ты научишься.

- Не научусь, - Корди мотнула головой, наблюдая за тем, как перехваченные бечевками, шнурками и лентами хвосты трепещут на ветру, - Я это знаю. «Малефакс» думает, что я вырасту и всему научусь, но это не так. Даже ему я всего не рассказала. Даже… тебе.

Шму захлопала глазами, не зная, что сказать. Корди знала, каких трудов стоит вытянуть из ассассина хотя бы слово. Да что там слово, прошло целых полгода, прежде чем они научились вот так сидеть на мачте, деля на двоих миллион тонн пустоты воздушного океана.

- Ринни думает, что я легкомысленная и неопытная, - Корди фыркнула, лежа на спине, - И еще недисциплинированная. Она не знает. Я никогда не смогу стать ведьмой. Даже если выучу наизусть все рецепты и перестану брать ее вещи. Просто у некоторых кораблей есть свой предел высоты. Так сказал «Малефакс». Наверно, я просто очень маленький и никуда не годный корабль.