Константин Соловьев - Восьмое Небо

Корди задохнулась от ужаса. Она впервые осмелилась поднять взгляд на госпожу ректора и обмерла, заглянув в ее бесцветные близко посаженные глаза, прикрытые прозрачным слоем стекла.

- Нет! Пожалуйста, только не это! Я исправлюсь! Я не буду нарушать правил! Я навсегда…

Госпожа ректор поправила манжеты и встряхнула изящные кисти, точно хирург, готовящийся к сложной операции.

- Мисс Пилчардс? Миссис Мак-Херринг? Вы готовы? Начинаем немедля.

* * *

Корди взвизгнула, когда «Вобла», подпрыгнув в очередной воздушной яме, вдруг клюнула носом и стала заваливаться на правый борт, как раненая острогой рыба. Мистер Хнумр заскулил от ужаса и впился всеми лапами в нактоуз. Счастливый – ему, по крайней мере, не надо было держать штурвал…

Боковой ветер ударил в баркентину с такой силой, что та стала неудержимо крениться. По залитой водой палубе, громыхая, перекатывались уцелевшие бочки, обломки досок и рангоута, какой-то мелкий сор… На глазах у Корди стогаллоновая бочка с акульим зельем, в которой оставалось не меньше половины, пронеслась по юту и, проломив ограждение палубы, вылетела в грохочущую и сверкающую ночь. Следом за ней посыпалось все то, что было штормом сорвано со своих мест. Корди поняла, что корабль не выдержит. Слишком большой крен, слишком большая мишень для ветра, сейчас корабль закрутит набегающим порывом и разорвет на части, выдирая палубы, обнажая бимсы, каюты, трюма…

Несколько секунд «Вобла» летела сквозь шторм, почти встав на борт, как какая-нибудь гоночная яхта на крутом вираже. Тяжелый корабль не был создан для подобных нагрузок, киль не просто гудел, он громыхал, точно там сейчас одновременно скручивались и лопались тысячи гвоздей. Нипочем не удержаться. С таким креном корабль подобного воздухоизмещения свалится в штопор, превращаясь в исполинский, несущийся в Марево, снаряд.

Корди повисла на штурвале, оторвавшись от палубы. Корабль шел по неуловимо-тонкой грани между полетом и катастрофой, и в этот миг она ощущала каждую ее неровность, словно сама вновь шла по тонкому канату. Страха не было – растаял где-то между ослепительными сполохами молний.

Она должна выровнять корабль или «Вобла» сорвется в свой последний стремительный полет. Корди застонала и вдруг ощутила, как баркентина, мягко дрогнув, выравнивается. Медленно, осторожно, наперекор хлещущему ветру, она выправляла крен, отчаянно скрипя всеми своими деревянными частями. Еще несколько секунд – и «Вобла» восстановила свое прежнее положение.

Корди рассмеялась, не обращая внимания на хлещущий в лицо дождь и на то, что ветер иссуплено терзает ее брезентовый плащ. Мистер Хнумр, привлеченный ее смехом, осмелился выглянуть из своего убежища. Его большие коричневые глаза расширились от ужаса, уши мелко подрагивали. Но он все равно не собирался оставлять свою хозяйку наедине со штормом. Корди ласково потрепала его за ухом.

- Мы с тобой отличная команда, - заявила она, задыхаясь от переполняющего ее восторга и одновеменно отплевываясь от мелких брызг, заливающих лицо, - Я – фальшивая ведьма, ты – фальшивый ведьминский кот. Мы как пара фальшивых сапог, верно?

Еще одна ветвистая молния вспыхнула в небе над самым кораблем, вниз потекли струи жидкого белого огня. Гром ударил так неистово, словно чаша небосвода раскололась на части, и сами устои мироздания вот-вот обрушатся, увлекая за собой все сущее – острова, воздух, Марево, и крохотный неуклюжий корабль, карабкающий наперекор ветрам куда-то в распахнутую темную пасть бури. Но Корди уже не боялась.

- Мы все тут ненастоящие, вот в чем штука, - ей пришлось говорить сквозь зубы – ветер бил прямо в лицо, - Ринни ненастоящая капитанесса, а Дядюшка Крунч – ненастоящий голем. Из Шму никогда не получится настоящий убийца, а из Тренча – механик. Даже Габерон ненастоящий канонир. Вот поэтому нам с тобой, Мистер Хнумр, так хорошо здесь. Здесь мы на своем месте. Ненастоящая ведьма и ее ненастоящий ведьминский кот. Наверно, ненастоящие вещи как-то притягиваются друг к другу!

Мистер Хнумр внимательно посмотрел на нее своими внимательными темными глазами и нахохлился.

- Знаешь, мне всегда казалось, что я живу как-то не по-настоящему. Когда я училась в Академии, мне говорили, я могу стать одной из сильнейших ведьм Унии. Наверно, поэтому я и взялась за магазины. Мне ведь на самом деле не нужны были сдобные кексы и засахаренные фрукты, мне бы хватило и безвкусных бисквитных пирожных раз в год. Но… Иногда так сложно понять, настоящая ты или нет. Я почему-то чувствовала себя настоящей только тогда, когда шла наперекор всем. Нарушала правила, дразнила преподавательниц, заплетала два хвоста вместо одного…

Она повернула штурвал еще на пол-оборота – так, чтобы «Вобла» смотрела форштевнем прямиком в кипящее и бурлящее небо, в самую середку грохочущей бури.

- Я больше никогда не стану настоящей ведьмой. Я могу только превращать рыб в шоколад. Я сделалась самой ненастоящей ведьмой на свете. И почему-то сразу стало легче. Может, это мне и надо было, как ты считаешь?

Мистер Хнумр неуверенно потер лапой мордочку. Несмотря на свой взъерошенный и жалкий вид, выглядел он сейчас на удивление серьезно. Так, словно со всей внимательностью выслушал сказанное и готов был вынести свое суждение.

- Хнумр-хнумр-хнумр, - пробормотал он многозначительно, - Хнумр-хнумр-хнумр-хнумр…

Корди улыбнулась. Ему, «Вобле», ослепительным молниям – всему бушующему небесному океану.

- Я знала, что ты так скажешь!

* * *

Когда «Вобла» выбралась из шторма, солнце уже клонилось к закату. Корди не знала, сколько часов она простояла у штурвала, в какой-то момент она вообще забыла, что означает час – в ревущих внутренностях шторма потоки времени, как и ветра, текут по-иному.

Шторм не прошел бесследно, он еще пытался грозно реветь в остовах рангоута, еще трепал лохмотья парусов, но настоящей силы у него уже не было, и оттого он с удвоенной злостью хлестал Корди по щекам своими ледяными ладонями. Он уже не был опасен.

Корди с трудом разжала окаменевшие на штурвале руки. Ей пришлось несколько минут дышать на пальцы, чтоб те начали вновь что-то чувствовать. Но даже тогда ей стоило большого труда разобраться с пуговицами плаща.

- Не такой уж и большой шторм был, - пробормотала она, ощупывая свои мокрые хвосты, словно желая убедиться в том, что их не оборвало ветром, - Небольшой штормишко. Баллов на шесть, не больше…

Освобожденный от страховочного пояса Мистер Хнумр, заурчав от радости, вскарабкался ей на плечи и устроился там, нервно сопя ей в ухо.

Но ей сейчас было не до нежностей. На шатающихся ногах отойдя от штурвала, она кинула взгляд назад и удовлетворенно вздохнула – в рваных серых разрывах удаляющегося шторма не было видно ни одной акулы. Значит, оторвались. Судя по тому, как блестела отдраенная ливнем палуба, за кораблем больше не тянется запах «акульего зелья». Да и бочка с его остатками по счастливому совпадению оказалась за бортом.