Константин Соловьев - Восьмое Небо

- В чем дело, Мистер Хнум? Что с тобой? – Корди попыталась погладить его по спине, но вомбат не успокоился, напротив, издал несколько отрывистых щелчков, - Что ты там заметил?

- Быть может, не всех акул отпугнул шторм, - пробормотал Дядюшка Крунч, со скрежетом разминая стальные руки, - Если так, лучше бы им не попадаться мне на глаза, я им живо…

- Что-то за бортом, - Корди и сама напряглась, пытаясь разглядеть, на что уставился Мистер Хнумр, - Закат отсвечивает в Мареве, ничего не разобрать…

Абордажный голем сам шагнул к борту. То ли его линзы были совершеннее человеческого глаза, то ли он знал, что именно искать, но он почти тотчас замер, словно смазка во всех суставах механического доспеха вдруг одновременно затвердела.

- Компост из Розы!

Корди вздрогнула. Дядюшка Крунч знал великое множество ругательств, но, как и полагается старому пирату, никогда не хулил Розу, покровительницу всех небоходов. Но сейчас он выглядел так, словно по следу «Воблы» шло все поголовье акул из северного полушария. Или что-то еще более жуткое.

Борясь с зарождающейся в животе ледяной щекоткой, Корди перегнулась через борт, чтоб увидеть больше, и вдруг ощутила предательскую слабость в ногах, точно они превратились в мармелад.

То, что она принимала за тень баркентины, скользящую по верхним слоям Марева, вовсе не было тенью. Сейчас, когда закатный багрянец потемнел еще немного, это стало заметно. Не тень – с ужасом поняла Корди, мелкими глотками втягивая воздух, ставший вдруг удивительно сырым и холодным. Что-то большое, летящее в Мареве одним с «Воблой» курсом. И, судя по тому, как меняется его цвет, спешащее вырваться в чистое небо.

- Дядюшка, это… оно… - Корди ткнула вниз дрогнувшим пальцем, - Т-там…

Сперва ей показалось, что это корабль. По размеру почти не уступающий «Вобле», скрытый до топов мачт в ядовитых клубах Марева, мчащийся на всех парусах, похожий на корабли-призраки, что часто видят небоходы в отдаленных уголках небесного океана. Но стоило ему подняться еще выше, как сделалось ясно – ничего подобного не могло сойти со стапелей ни одного обитаемого острова. Слишком много неровных зазубрин и сколов по краю, слишком бросается в глаза отсутствие симметрии, слишком… Слишком жутко и целеустремленно он двигался, в точности копируя маневры «Воблы». Не бывает на свете таких кораблей. Кроме того, слой Марева между ними истончился достаточно сильно, чтоб Корди увидела, как изгибается их преследователь, корректируя курс с помощью огромного хвоста. Кит? Гигантский кальмар? Финвал? Нет, почувствовала Корди, что-то другое.

Оно неспешно поднималось в верхние слои, стряхивая с себя липнущие ядовито-алые хлопья, и с каждой секундой делаясь все зримее, явственнее, реальнее. Это было невероятно страшно и в то же время завораживало – словно твой самый жуткий ночной кошмар прорывается в мир живых.

Оно было живым. Не корабль, не остров, не блуждающий риф. Корди вдруг отчетливо увидела острый вертикальный плавник на спине странного чудища. Гигантская акула? Акула из Марева? Спина странного существа отчетливо серебрилась – там была чешуя, только росла она как-то причудливо, словно бы пятнами… Но стоило Корди несколько раз озадаченно моргнуть, как сходство с огромной акулой уже не так бросалось в глаза – теперь она видела потемневшее от времени дерево, бесцветные обрывки парусов, стелящиеся оборванные снасти и остовы мачт…

Не акула, поняла с ужасом Корди, и не корабль. Плоть срослась воедино с деревом, парусина – с чешуей, породив нечто столь же чудовищное, сколь и противоестественное. Это выглядело как… Как если бы гигантская акула проглотила целиком шхуну, а потом, вместо того, чтоб переварить добычу, срослась бы с нею. Из жабр выдавались ржавые оконечности машинных труб, из несимметричной пасти вперемешку с зубами торчал остро обломанный остов бушприта, а под ярко-алым языком можно было разглядеть изломанные части верхней палубы.

Чудовище стремительно поднималось из Марева, разгоняя ударами огромного хвоста алую взвесь. Корди увидела его глаза – не черные и безразличные, как у обычных акул, а мутные, серые, точно поросшие изнутри полусгнившими водорослями. Эти глаза видели «Воблу». Они следили за ней. Корди вдруг захотелось развернуть баркентину и направить ее в самую середку шторма, из которого она вынырнула. Туда, где ветер ломает мачты и заставляет лопаться доски. Лишь бы не видеть этих глаз, слепо ворочающихся в глазницах и не слышать склизкого шороха чешуи по дереву. Глупая идея, конечно – шторм, едва не отправивший «Воблу» вниз, стремительно растворялся, от него осталось лишь несколько тающих грозовых облаков.

- Что это, Дядюшка Крунч? – пролепетала Корди, не в силах даже отстраниться, - Откуда оно?

- Харибда, - тяжело обронил абордажный голем, наблюдая за тем, как чудовище растет в размерах, высвобождаясь из покровов Марева, - Матерая, сразу видать. И самая огромная из всех, что я видел. Эх, паршиво дело.

- Она… Оно… живое?

- Живое, - мрачно подтвердил голем, - И чертовски голодное. Ох как некстати наша «Вобла» потеряла паруса… Ты даже не представляешь, с какой скоростью может нестись голодная харибда!

Корди сглотнула застрявший в горле комок, больше похожий на шершавую персиковую косточку.

- Ты хочешь сказать, она может на нас напасть?

- Нет, - Дядюшка Крунч скрипнул кулаками, - Я хочу сказать, что она уже на нас напала.

* * *

Ночь не принесла Корди облегчения. С трудом добравшись до своей каюты, она рухнула в свою койку, не раздеваясь и не снимая ботинок. Даже не успела пожелать спокойной ночи Мистеру Хнумру – провалилась куда-то в черную яму, где падала бесконечно долго, до тех пор, пока скрежет «Воблы» не вырвал ее из сна. Но даже проснувшись, она не сразу поняла, что было частью изматывающего жуткого сновидения, а что произошло на самом деле.

Огромная рыбина, гонящаяся за «Воблой», была на самом деле? Корди ощутила рывки – баркентина шла резкими ломанными галсами, то и дело меняя курс – и вспомнила, едва не вскрикнув спросонья.

Страшилище, вынырнувшее из самого Марева, похожее на плод соития гигантской рыбины и наполовину переваренного корабля - противоестественное, пропитанное искаженной магией, сочетание живого и неживого, порожденное, казалось, каким-то нелепым экспериментом по моллекулярной трансформации. Но Корди знала, что сотворить что-то подобное не смогла бы ни одна ведьма во всем воздушном океане, даже будь в ее распоряжении бездонная прорва магической энергии. Соорудить что-то подобное могла лишь одна сила. Бесконечно враждебная и человеку и его чарам.

Корди со стоном выбралась из койки. Тело казалось пережеванным, перетертым, измочаленным, как канат, который долго жевала голодная акула с тупыми зубами. Оно не хотело шевелиться, оно хотело спрятаться в спасительном мире сна – и не показывать оттуда даже кончик носа. Но Корди знала, что у нее нет права валяться в койке, пока Дядюшка Крунч и Шму изо всех сил стараются победить дьявольскую харибду в безнадежной гонке. Пять часов сна и так были непозволительной роскошью.