Константин Соловьев - Восьмое Небо

Тренч машинально кивал, пытаясь не отстать от голема. На готландских островах, как и везде в Унии, Розу Ветров чтили, но без особого пиетета.

- Нынче многие стали забывать, что законы Розы Ветров посланы не только кораблю, но и человеку, - Дядюшка Крунч тяжело засопел. Едва ли это было дыханием, скорее, натужно работал какой-то внутренний фильтр, - Человеческая душа – она что парус. Какой ветер Роза ей пошлет, так и будет. У каждого человека ведь свой ветер, и ни одна ведьма не нагадает, куда он тебя потащит, вверх или вниз, на запад или на восток… Сегодня ты богат и славен, правишь собственным островом, а завтра – фьють! – и уже на Восьмом Небе. У Розы Ветров свои навигационные карты, не чета нашим… Вслушивайся в тот ветер, что ведет тебя, учит Роза, будь чуток к нему, будь осторожен, особенно когда пытаешься его сменить, не окажись в буре… Человек, что не слушает ветра, добром не кончит, и неважно, под парусом он идет или всю жизнь живет на куске камня. Про это вы, ротозеи, и забываете... А ну брысь! Брысь, хвостатое отродье!

Дядюшка Крунч внезапно воздел свои огромные клешни и загрохотал ими так, что Тренч поневоле отшатнулся, опасаясь, как бы его не растерло в песок, попади он между этими жерновами.

- Летающие желудки! Брысь, говорю!

Тренч успел заметить, как над палубой спасаясь врассыпную, несется стайка невзрачных серых рыбешек с темно-красными нижними плавниками. Они вели себя так непринужденно, словно громыхающая железом боевая машина представляла для них не большую угрозу, чем обычное пугало. Поднявшись футов на пятнадцать, они убедились, что голем их не достанет и принялись беззаботно пощипывать поросшую мелкими мидиями грот-стеньгу.

- Карпы, - неохотно пояснил голем, прекратив размахивать руками, - Чертовы рыбы, житья от них никакого. Привыкли крошками с камбуза пробавляться, вот и наглеют. Где-то на нижней палубе гнездо свили, обвыклись. Ну ничего, я еще им задам… Так что, чтут у вас Розу?

- В Готланде чтут, - не очень уверенно произнес Тренч, - Молитвы есть и… вообще.

- Молитвы… - передразнил его Дядюшка Крунч, - Когда ветер в бакштаг ударит, парус перекидывать надо, а не молиться! А знаешь, откуда все ваши беды, рыба-инженер?

- Нет.

- От паровиков! – голем поднял вверх палец, силы в котором было заключено больше, чем во всем избитом и обмороженном теле Тренча, - Все от паровых машин началось, от этих ваших котлов, колес, труб… На что запоминать каждый ветерок в небе, если довольно завести пары и переть куда глаза глядят? На что знать, где пролегает Шустрый Плевака и чем он отличается от Плаксы Эбби, если паруса нынче вовсе не нужны? Знай себе подкидывай зелье ведьминское да лети не глядя на компас! Безрассудочные стали, самоуверенные. А там уж и на самих людей перекинулось. Острова делят, небо дымом коптят, из пушек палят…

Тренч вспомнил погибающую «Саратогу», но благоразумно не стал открывать рта.

- «Вобла» из кораблей старой постройки, - Дядюшка Крунч поправил какую-то снасть, свисавшую с мачты, - Но и ее потрепало время. Когда-то она была чистым барком. Три мачты, полное парусное вооружение, триста душ экипажа! Это тебе не дымом коптить!

- Времена меняются, - осторожно сказал Тренч.

- Верно. Сперва пришлось мачты менять, видишь, только на фоке прямые и остались. Память о старых временах. Так что теперь наша «Вобла» не барк, а баркентина. Оно и понятно, для косых парусов обслуги надо меньше, кто нынче триста ртов прокормит… К тому же, с прямыми не за всякой современной шхуной угонишься – они же, хитрецы, круто к ветру берут, тут без косого паруса никак.

Тренч покосился на гребные колеса. Словно услышав их разговор, эти громадины начали медленно приходить в движение, отчего над верхней палубой поднялся тревожный гул. Сперва колеса двигались медленно-медленно, рывками, едва черпая лопастями воздух, но вскоре уже работали безостановочно, как часовые шестерни. От их работы вся палуба едва заметно вибрировала, неприятно щекоча подошвы, но ощущение все равно было захватывающим. Совсем не то, что разглядывать смазанные силуэты кораблей с верхушки острова…

- Сильная у вас машина, - пробормотал Тренч с уважительной интонацией, как настоящий инженер.

- Это-то? – Дядюшка Крунч небрежно махнул рукой в сторону лязгающего гребного колеса, - Тоже старый капитан поставил. Роза Розой, а иной раз приходится и против ветра идти, сам понимаешь. Пират, что болтается в облаках вместо того, чтоб настигать шхуны, сыт не будет, в этом капитан хорошо понимал.

Тренч постарался припомнить, что говорил о пиратской баркентине и ее хозяине капитан Джазбер. Это оказалось не тяжело, воспоминания были свежими, хоть и порядком притрушенные впечатлениями о гибели «Саратоги».

- Восточный Хуракан?

Абордажный голем запнулся посреди шага, едва не выворотив из палубы пару досок. Тренч порядком струхнул, но подавил желание отскочить в сторону.

- Ты что же, слышал про старого капитана?

Две бесцветные линзы сфокусировались на его лице, заставляя все мысли пятиться куда-то в район затылка.

- Я… немного. Команда о нем болтала, вот я и…

- И что болтала?

- Да так, ерунду всякую. Говорили, он потопил корабль, саданув по нему из пушек бочками с солониной.

- Врут, - убежденно прогудел голем, качая тяжелой головой, - Врут, подлецы. Это ветра идут в предписанных Розой направлениях, а трактирные слухи вьются как заблагорассудится. Не колонина это была. А копченый лещ. Стал бы старик солониной разбрасываться…

- Так вы его знали?

Старый голем выпятил грудь. Получилось внушительно и грозно.

- Я служил под его началом много лет. Старшим помощником у него ходил. Так-то, рыба-инженер. Впрочем, неудивительно, что про него и сейчас говорят. Старик умел насыпать перцу ветру на хвост…

- Так он был известным пиратом? – осторожно уточнил Тренч.

- Самым лихим на высоте десять тысяч футов и выше! – Дядюшка Крунч ударил себя в грудь здоровенным кулаком, отчего над всей палубой пронесся тяжелый колокольный гул, - Все ветра замирали, когда он отправлялся на промысел. Ураганы стихали, как испуганные котята. Само Марево начинало бурлить в ожидании добычи. Да, были пираты в наше время… Ты таких и не видел, понял? Да и не увидишь уже никогда.

- Значит, он отошел от дел?

Абордажный голем принял прежнее положение, враз став ниже ростом.

- Умер он. Семь лет назад. Да будет его душе тепло и солнечно на Восьмом Небе.

Тренч в Восьмое Небо не верил, но счел за лучшее скорбно склонить голову. После непродолжительной паузы они вновь зашагали к юту. Дорога была неблизкой – они едва успели миновать грот-мачту. Сколько же сапогов стаптывает команда, носясь от одной мачты к другой?.. И сколько человек надо, чтоб управляться всем этим такелажем? И кто тогда управляет на гандеке? Эти вопросы крутились на языке, как сквозняки, норовя выпорхнуть через открытый рот, но Тренч сдержал их. Ему никогда прежде не приходилось быть пиратским пленником, но он понимал, неуместное любопытство может сыграть в его судьбе отнюдь не положительную роль. Поэтому он задал вопрос вполне резонный в сложившейся ситуации и, кажется, безопасный: