Константин Соловьев - Восьмое Небо

- Прибереги свои грязные истории для более подходящего случая, - голос «Малефакса» походил на презрительный шелест ветра в парусах, - Тренч из трюма передает, чтоб ты больше не вязал формандских топовых узлов на бочках. У него нет свайки [123] Свайка – такелажный инструмент в виде острого стержня, служащий для пробивки троса и развязывания узлов. , слишком сложно распускать…

- На его месте я бы думал только о том, как не торчать под трюмным люком, - огрызнулся Габерон, - Веревки истерты, как мои нервы, стоит одной оборваться – и его могила долгие годы будет привлекать любопытных эпитафией «Убит икрой». А Ринни…

- Она одумается.

- Она больше не слушает музыку.

Голем насторожился.

- Какую музыку?

- Про старикашку Буна и Восьмое Небо. Как вернулась на «Воблу», ни разу не завела свой патефон.

- Отойдет еще…

- Не знаю, старик. Она упряма, как рыба-осел.

- Тебя забыли спросить, шут пустоголовый…

* * *

Шму не хотелось слушать их перебранку.

Она сама ждала возможности оказаться в трюме, но в одиночестве, без лишних свидетелей. Сейчас, когда погрузка была в разгаре, об этом нечего было и думать. Придется ждать, когда все бочки спустят на нижную палубу, расставят, закрепят… К тому времени уже наверняка зайдет солнце. Что ж, значит у нее в запасе несколько часов. Можно найти укромное безлюдное место и немного поспать.

Шму потерла слипающиеся глаза. С тех пор, как она вернулась вместе с капитанессой из пугающего путешествия по Порт-Адамсу, минуло два дня – и почти две бессонных ночи. Стоило ей хоть на секунду закрыть глаза, завернувшись в тяжелый, не пропускающий звуков, кокон Пустоты, как вынырнувшая хищной рыбешкой мысль больно клевала ее в висок, заставляя вскакивать с койки и совершенно вышибая сон.

Опять эта никчемная, глупая, пугающая мысль…

Золотые рыбки. Смешные золотые рыбки, распахивающие рты и глядящие глупыми выпученными глазами. Ее, Шму, золотые рыбки.

Шму готова была впиться зубами в краспицу, лишь бы прогнать эту мучительную мысль.

У нее никогда не было золотых рыбок. Она никогда не жила в замке. У наемных убийц не бывает ни золотых рыбок, ни замков. Прикосновение Пустоты немного смягчило эту досаждающую мысль, но почему-то не стерло, мысль эта все равно ощущалась, как камешек, попавший в ботинок. Шму тихо застонала. Надо изгнать эту проклятую мысль, которая норовит клюнуть исподтишка, загнать куда-нибудь обратно, откуда та непрошенно явилась…

Открыв глаза, Шму заметила внизу машущую ей рукой Корди. Привычно устроившись на площадке марса, ведьма болтала в воздухе ногами и руководила погрузкой, но, кажется, вносила больше сумятицы, чем пользы. Шму попыталась улыбнуться в ответ, но, судя по всему, получилось неважно – юная ведьма скривила гримасу.

- Твою улыбку можно внести в реестр корабельных вымпелов, - вздохнула она, - Под обозначением «Неминуемая катастрофа, экипаж покидает корабль».

Шму развела руками. По крайней мере, она пыталась.

- Ужасно выглядишь. Опять не спишь, да? Сколько дней?

- Я… Мне… Мне не хотелось, - едва слышно произнесла Шму, стараясь не глядеть на ведьму, - Все в порядке.

Корди была единственным человеком на всем корабле, с которым она могла переброситься хотя бы парой слов. При виде Корди мышцы ее челюсти не смыкало, как у капкана, и язык не завязывался двойным узлом. Но даже это требовало огромных усилий. Всякий раз, как Корди смотрела на нее, Шму с трудом подавляла рефлекс, въевшийся в тело до последней, самой тонкой, кости – скрыться с глаз. Раствориться в темноте. Бежать.

- Хочешь есть, Шму? Сейчас… У меня кое-что лежит для тебя.

Она запустила руку в один из своих карманов и вытащила рыбу, подозрительно тяжелую и похожую на коричневый камень.

- Это рыба-галета, - Корди хмыкнула, постучав окаменевшей рыбой по стеньге, - Опять не получилась шоколадная. Одна беда с ними… То рыба-капуста, то рыба-брюква… Но я стараюсь. Теперь, когда мы с Мистером Хнумром работаем вместе, у меня все будет получаться. Когда-нибудь я сделаю тебе целого шоколадного кита, Шму!

Услышав свое имя, вомбат перекатился на спину и сонно взглянул на хозяйку сквозь густые усы, после чего икнул и распластался на марсе, вытянув лапы в разные стороны. Судя по всему, рыба-галета даже у него не вызвала особого энтузиазма.

- Бери, бери, - Корди сунула рыбу Шму, - Тебе надо хоть что-то есть.

Шму сделала слабую попытку отказаться.

- Я… потом, - пробормотала она, - На камбузе…

Корди взглянула на нее с сомнением, явно копируя чье-то взрослое выражение. Будь она годом младше, это выражение казалось бы совсем неподходящим к ее смешливому юному лицу. Но сейчас было уже почти в самый раз.

- На твоем месте я бы на это особо не рассчитывала. Камбуз на грани бедствия. Там остались лишь сырные корки и немного морковки.

Шму вздрогнула, поспешно отводя глаза. Она надеялась, что Корди этого не заметила, но внимание ведьмы, кажется, сейчас было разделено между сонно урчащим вомбатом и работающими на палубе людьми.

- Габби и Ринни уже трижды поругались с утра из-за этого. Ринни говорит, на нашем камбузе порылся какой-то кашалот, а она не сможет оплачивать такие счета каждую неделю. Габби говорит, это не он, это все Мистер Хнумр, но я-то знаю, что Мистер Хнумр столько не съест, он же маленький, куда ему…

Шму рассеянно слушала ее, вертя в руках рыбу-галету. Лучше всего было бы сбежать прямо сейчас, одним длинным прыжком очутившись на реях, но не вызовет ли это подозрений? Конечно, лучше бы дослушать и, поблагодарив, неспешно удалиться. Да, точно, надо обязательно поблагодарить за рыбу. У людей так принято. Поэтому она послушает еще немножко, выдавит из себя «Спасибо» и спрячется где-нибудь на корме – до тех пор, пока команда не закончит погрузку и не оставит трюм в покое. И только тогда…

Шму вдруг услышала какой-то посторонний звук, которого прежде не было. Царапающий, тревожный звук. Он выбивался из прочих, ставших привычными звуков. На марсе, как и прежде, весело болтала Корди, на верхней палубе монотонно переругивались канонир и голем, и даже это было привычным - перепалка помогала им крутить ворот лучше кабестановой песни [124] Кабестан – механизм с воротом и вертикальным валом; кабестановые песни – специальные матросские песни, певшиеся во время подъема якоря для облегчения работы и слаженности. . Что-то другое… Треск? Хруст? Скрип? Этот звук можно было принять за отзвук заблудившегося в такелаже ветра, но Шму слишком много времени провела на мачтах «Воблы», чтоб ощутить его чужеродность. Зацепившись ногами за рею, Шму легко свесилась вниз, раскачиваясь в нескольких десятков футов над палубой.

И мгновенно увидела то, чего не видели ни Дядюшка Крунч с Габероном, ни болтающая ногами ведьма - перекинутый через сей-тали трос пугающе дергался и скрипел под тяжестью спускаемых в трюм бочек. Трос был толстый, с запятье толщиной, просмоленный, но благодаря Пустоте, на миг подарившей ей сверхчеловечески тонкий слух, Шму различила то, чего не различил бы даже самый опытный боцман. Треск лопающихся волокон.