Константин Соловьев - Восьмое Небо

Акула коротким ударом тупого носа распахнула дверь, да так, что затрещали прочные доски. Теперь она не торопилась. Она медленно протискивалась в дверной проем, шевеля хвостом и с хрустом разворачивая косяк. Словно охотилась за рыбешкой, укрывшейся в узкой норке. Морда прошла внутрь легко, но в районе жабр акулье тело было чересчур широко. Натужно заскрипел деревянный косяк. Как ни велика акула, она протиснется внутрь.

- Шму!

Шму попыталась набрать в грудь побольше воздуха, но не смогла толком даже открыть рот. Но вдруг каким-то образом сделала шаг вперед. Пальцы дрожали сильнее, чем у пьяницы с Порт-Адамса, Шму безотчетно сжала их в кулаки.

Ей было страшно. Страшно до одури. Страх молотил ее тяжелыми кулаками, вышибая мысли из головы. Страх впился ледяными зубами в ее внутренности подобно стае хищных пираний. Страх отравил воздух в ее легких. Страх душил ее за шею. Страх вбивал дубовые клинья в ее позвоночник. Страх вытягивал ее звенящие жилы.

Акула била хвостом, протискиваясь в дверной проем. Она не рычала, как сухопутные хищники, она почти не производила звуков, если не считать жалобного треска дерева. Где-то внутри кричала Корди, кричала отчаянно, захлебываясь, по-детски.

В какой-то миг страха стала так много, что сознание ухнуло куда-то вглубь тела. Словно Шму залпом выпила пинту крепчайшего ведьминского зелья. Но тело, брошенное на произвол судьбы, отчего-то не осело бездушной куклой прямо на палубе. Покачиваясь на негнущихся ногах, оно подошло к стене и впилось в нее обеими руками. Шму не услышала треска, не почувствовала сопротивления, лишь увидела, как ее собственные пальцы выворачивают из борта доску. Доска была тяжелой, сухой, но сейчас Шму не ощущала ее веса. Сознание барахталось где-то далеко-далеко, и защитного слоя Пустоты тоже не было.

Была только тощая, перепуганная до смерти девчонка с доской в руках.

«Перепуганная до смерти». Да, это хорошо звучит. Пустоте бы понравилось. Ей свойственна язвительность.

Первый удар пришелся акуле по хвосту. Доска треснула, едва не расколовшись пополам, и в какой-то миг Шму подумала, что та не выдержит. Но она выдержала. Прав был Дядюшка Крунч, в старые времена знали толк в хорошем дереве…

Акула заворчала. А может, этот звук произвели сотни ее кривых зубов, трясь друг о друга. Акула ощутила боль и стала рваться наружу, хлеща хвостом и круша палубу. Шму осыпала ее ударами. Она била не так, как бьют ассассины, не было ни выверенных до мелочей ударов, ни выпадов, резких, как порыв штормового ветра. Она колотила акулу как придется, вкладывая в удары больше страха, чем злости, как дети лупят веткой хищную щуку, забравшуюся в курятник…

Акула, выворотив дверь, повернулась к Шму, раскрывая пасть. Бездонную, усеянную уродливыми крючковатыми шипами. Черные глаза вперились в нее, и от взгляда этих глаз остатки Пустоты съеживались сами по себе. Шму изо всех сил саданула ее по носу. И даже не успела испугаться, когда доска, сухо хрустнув, разлетелась на части, оставив у нее в руках неровный обрубок.

Корди выскочила из каюты, изо всех сил прижав к себе Мистера Хнумра. Акула развернулась с невозможной для тела таких габаритов и массы стремительностью, щелкнули друг о друга ряды зубов… Но Корди оказалась ровно на дюйм дальше того места, которое она могла достать. Акульи зубы впились в поля шляпы, сдернув ее с головы Корди, но ведьма, кажется, этого и не заметила.

- Бежим! – взвизгнула она.

Шму схватила ее под руку – и они помчались, не чувствуя под собой ни ног, ни палубы. Шму гнало вперед звенящее, лязгающее сердце, в венах циркулировала отравленная смертельным страхом кровь, собственный пот, горячий как кипяток, обжигал кожу.

Страшно бежать от кого-то, не слыша его шагов, лишь пытаясь разобрать тончайший шелест потревоженного плавниками воздуха. Страшно чувствовать спиной взгляд немигающих черных глаз. Страшно думать о том, что случится, если оступишься. Да и нет никаких мыслей толком, потому что все они превращаются в трясущиеся комки-импульсы.

Не успеем. Не успеем. Не успеем.

Только добежав до трапа, Шму поняла, что они успели. Надо только выбраться на верхнюю палубу. Надо только…

Корди вдруг остановилась, так резко, что Шму едва не растянулась на ступенях. Перед глазами пронеслось страшное, жуткое – Корди, сжатая акульими зубами, кричащая…

- Шму! Шму! Остановись! Стой!

Если бы не ладонь ведьмы, Шму бежала бы до тех пор, пока не оказалась на бушприте. Страх оглушал, притупляя звуки и мешая разобрать смысл.

- Стой!

Ничего не понимая, Шму остановилась, готовая подхватить Корди на руки и нестись без оглядки дальше. Но бежать не пришлось. Палуба за их спинами была пуста.

Шму вдруг ощутила, как дрожат коленки и подкашиваются ноги, отказываясь удерживать вес тела. Ноги, еще недавно несущиеся с огромной скоростью, сейчас готовы были подломиться как спички. И наверняка подломились бы, не сядь Шму на ступени трапа.

- Г-где она?

От страха она заикалась сельнее обычного.

- Не знаю, - прошептала Корди, - Может, спряталась в каюте?

Мистер Хнумр на ее плечах жалобно заворчал. Он выглядел так, словно побывал в бою как минимум с двумя дюжинами акул – весь взъерошенный, сжавшийся, беспомощно обхвативший ведьму за плечи, мелко подрагивающий…

- Я проверю, - Корди быстро пошла обратно по палубе. Огромная серая акула нипочем не спряталась бы в любой из кают, но Шму все равно ощущала, как индевеет у нее сердце, покрываясь изнутри морозным узором. Опять представилась треугольная пасть, щелчок зубов, истошный крик ведьмы…

Шму на всякий случай закрыла глаза – так ждать было немного спокойнее. И открыла только тогда, когда услышала приближающиеся шаги.

Корди не была похожа на человека, лишь чудом пережившего смертельную опасность, напротив, она выглядела озабоченной и по-взрослому серьезной. В руках у нее была широкополая ведьминская шляпа, побывавшая в акульих зубах. Впрочем, теперь она не очень походила на шляпу, скорее, на наспех пережеванный, зияющий дырами кусок ткани. Но, судя по всему, это сейчас совершенно не тревожило Сырную Ведьму.

- Акк-к-кулы нет? – на всякий случай уточнила Шму.

- Нет. Я дошла почти до самой кормы. На палубе чисто. И в отсеках тоже не души.

Шму отчего-то испытала не облегчение, а еще больший ужас. Акула спряталась. Забралась в какую-нибудь щель, как карп, и теперь там выжидает. Быть может, саму Шму. Будет ждать тихонько, когда она окажется одна на палубе, а вот выскочит и…

- Куда она делась?

Корди со вздохом надела изувеченную шляпу.

- Самое интересное не в том, куда она делась, - сказала она серьезно, - А в том, откуда взялась.

Шму не знала, что на это ответить, после всего пережитого мысли едва стыковались друг с другом, точно эскадра разметанных ветром в разные стороны кораблей. По счастью, отвечать и не потребовалось – она вдруг ощутила легкую щекотку гуляющего вдоль палубы ветерка, на котором приплыл голос «Малефакса»