Константин Соловьев - Восьмое Небо

Алая Шельма, не опуская тромблона, обошла один из столов, заставленный фарфоровыми и стеклянными безделушками – пресс-папье в форме зевающих рыб, кальмары-чернильницы, какие-то безвкусные современные статуэтки.

- Не собираюсь пускаться в теологические споры, но в вопросе будущего кое-что могу вам поведать, - твердо произнесла она, - Ваше будущее, мистер Роузберри, закончится прямо здесь и сейчас, если вы не потрудитесь начать отвечать на мои вопросы. И первым моим вопросом будет «Аргест». Где он?

Мистер Роузберри нервно рассмеялся, испытывая явный дискомфорт из-за необходимости заглядывать в широкий раструб пистолетного ствола.

- Ах, я думала, мы уже закончили с этим! Повторюсь, мне незнакомо это имя, что бы оно ни означало.

- Возможно, вам он известен под другим названием. Вы получили его от Бартаниэля Уайлдбриза, пирата по прозвищу Восточный Хуракан, семь лет назад.

- Боюсь, это невозможно, моя милая. «Восьмое Небо» – уважаемая коммерческая организация, мы никогда не сотрудничаем с пиратами…

Алая Шельма в тихой ярости ударила тромблоном по столу, отчего стеклянные безделушки с жалобным звоном полетели на пол, превратившись в россыпи сверкающих осколков с острыми гранями.

- Я не представитель аудиторской компании, как вы заметили, - процедила она сквозь зубы, - И мне плевать, какими делишками вы тут, в «Восьмом Небе», занимаетесь. Но не пытайтесь рядиться в чужую чешую, мистер Роузберри. Мне известно про Дюпле и «Линдру». Известно про ваши чертовы интриги и планы по втягиванию Унии в междоусобную войну. Если я сообщу об этом в каледонийское Адмиралтейство, через три часа вы со всеми вашими канцелярскими ершами окажетесь в кандалах на пути к виселице. Не уверена, что палачи Каледонийского Гунча получают образование в Аретьюзе, так что едва ли они окажутся столь же терпеливы и сдержаны, как я.

Мистер Роузберри осторожно взял маленькую хрустальную статуэтку, чудом уцелевшую на столе, и стал баюкать ее в ладони, как больного ребенка.

- Вы не понимаете, - горестно прошептал он, - Не понимаете, даже когда сталкиваетесь с этим в упор. Вот почему я говорила о дикарях… О нет, вы даже не дикари, вы… слепцы. Слепые дозорные, сидящие на верхушках мачт, тщетно вглядывающиеся в облака и бессильные заметить приближающийся берег.

- Ваши планы столь очевидны, что ясны даже слепому! Вы намерены столкнуть Формандскую республику и Готланд в схватке, а если получится, еще и вынудить вступить Каледонию. Хотите, чтоб Уния ослабила и истребила саму себя, чтобы на ее руинах «Восьмое Небо» выстроило собственную империю, используя наследство моего деда!

Ствол тромблона обвиняющим перстом смотрел прямо в напудренное лицо мистера Роузберри, но тот, казалось, был всецело поглощен статуэткой, которую сжимал в пальцах.

- Иногда я испытываю к вам что-то сродни жалости, - вздохнул он, когда Алая Шельма замолчала, - Вы видите всего лишь жалкий мятеж там, где происходит нечто воистину завораживающее. Но что слепец может знать о полярном сиянии, разворачивающемся в небесном океане прямо перед ним?..

- Вы погубили десятки жизней и намереваетесь погубить тысячи! В суде вам понадобится защита получше, чем дешевые поэтические образы. Габерон, найди веревку покрепче. Мы захватим эту красавицу на «Воблу» и потолкуем на нашем языке.

* * *

Но Габерон не успел сделать и шага, потому что мистер Роузберри, шурша юбками, закрутился по залу, изящно огибая расставленные столы, в каком-то отвратительном подобии танца.

- Это не мятеж, моя милая. Стал бы я тратить столько сил только лишь для того, чтоб поменять местами пару ветров?.. В «Восьмом Небе» поощряется творческий подход, но в глубине души все мы прагматики. Там, где вы видите банальный мятеж, мы видим нечто большее.

- И что же?

Мистер Роузберри остановился посредине зала, чтоб улыбнуться улыбкой, которая от толстого слоя ярко-розовой помады казалась липкой, как кремовый торт.

- Начало новой эпохи! Рождение нового мира! Всесокрушающее торжество прогресса!

Дядюшка Крунч обнаружил, что даже смотреть в глаза управляющего распорядителя неприятно. В его глазах мерцали огоньки, напоминающие ему Огни Святого Эразма, зыбкое свечение на кончиках мачт, которое иногда возникает на больших высотах. Но если Огни Святого Эразма были для небоходов знамением удачи, глаза мистера Роузберри, освещенные горящим внутри огнем, вызывали безотчетную опаску даже у существа из бронированной стали.

- Оглянитесь, - вкрадчиво прошептал мистер Роузберри, широко округляя глаза, - Разве небесный океан, колыбель человечества, не являет собой сейчас крайне прискорбное зрелище? Тысячи разрозненных островов, над каждым из которых дует свой ветер, и на каждом восседает лощеный омар в генерал-губернаторском мундире! Неповоротливые махины-империи, натужно скрипящие давно проржавевшими шестернями, но не выпускающие из своей мертвой хватки миллионы живых людей! Венценосные диктаторы на золоченых тронах, пытающиеся управлять невообразимым множеством островов! Напыщенные адмиралы, ведущие армады к новым и новым боям! Вот тот мир, к которому вы привыкли, милочка.

Алая Шельма прищурилась.

- И что же с ним не так?

- Его пожирает огромное чудовище под именем Энтропия, милочка. Только родилось оно не в Мареве, как харибды. Оно родилось здесь и все никак не умрет, питаемое вашим косным представлением о мире, вашими болезненными традициями и нелепыми воззрениями. Мир страдает от хаотической разобщенности и противоречий, он живое отражение мифической Розы Ветров, которая направляет миллионы беспорядочных воздушных потоков во всех мыслимых направлениях. И он веками мечется из стороны в сторону, слишком непостоянный, чтоб держаться одного курса, словно корабль с вышедшим из строя рулем…

- Возможно, вам и удастся избежать виселицы в Ройал-Оук, - признала Алая Шельма, не меняясь в лице, - Но я не уверена, что комната с войлочными стенами в желтом доме – действительно привлекательная альтернатива.

Мистер Роузберри смущенно улыбнулся, словно капитанесса отпустила ему затейливый комплимент.

- На протяжении веков человек был беспомощен в небесном океане. Покорный ветру, он выдумал себе покровительницу-Розу, лишь бы не оставаться наедине со страшным признанием – он сам не больше чем покорная рыбешка в этом мире, подчиненная общим законам, просто более смышленая, чем прочие. Капризы ветров, помноженные на расстояния, стали его бичом, мы лишь приучились не замечать обжигающей боли от ударов. Как, позвольте спросить, можно строить высокоцивилизованное государство, если его части развеяны в небесном океане на площади в миллионы миль? Как можно говорить об оперативном и слаженном управлении, если депеше, чтоб пройти от одного конца страны до другого, может понадобится и день и неделя? Как развивать торговое, научное и промышленное сотрудничество, если наши планы приходится сообразовывать с хаотичными воздушными потоками, лишь самые постоянные из которых удается наносить на карты?..