Константин Соловьев - Восьмое Небо

Тренчу даже показалось, что из этой бури он не вынырнет. Что так и полетит ко дну в кромешной темноте, тщетно пытаясь схватиться за пустоту руками. И, возможно, даже не встретит дна. Просто в какой-то миг перестанет существовать, а все то, что прежде считало себя Тренчем, попросту разлетится по тысяче направлений в разные стороны…

Всемогущая Роза, прими на свои ветра останки слуги твоего, Тренча с Рейнланда, отнеси прах его тысячью ветров на тысячи островов, и пусть обратится прах тот…

Но у непроглядной бездны было дно. Тренч ударился о него, и даже успел удивиться – как странно, у Марева есть дно, и на ощупь оно, оказывается, шершавое, грубое, как старые доски…

Щупальце капитана Джазбера легко подняло диск, кнопки которого Тренч так и не успел коснуться. Помахало им в воздухе и легко положило в свободную ладонь. Капитан Джазбер ухмыльнулся, взвешивая его в руке. Диск не выглядел ни грозным, ни даже внушительным. Просто некрасивый, неаккуратно сработанный механизм, грубый и представляющий собой причудливое сочетание деталей, точно связанных вместе ребенком – без всякого понимания законов механики, без всякой логики, без всякого смысла.

- Одно из ваших бесполезных приспособлений, мистер Тренч? – осведомился капитан, с брезгливым любопытством изучая аппарат, - Но, кажется, вы решили использовать его против меня? Как недальновидно, уж вам-то стоило знать, что от ваших игрушек никогда не будет толку. Что это такое? Оружие? Должно быть, крайне примитивное и бесполезное. Но я, пожалуй, окажу вам честь, сделав вас не только изобретателем, но и первым испытателем. А может, и единственной жертвой. Давайте испробуем его на вас же. Не думаю, что оно сработает. А если сработает… Что ж, единственным огорчившимся этому человеком станет шарнхорстский палач.

Капитан Джазбер направил диск на Тренча, все еще улыбаясь. И нажал на кнопку.

Ничего не произошло. Железная улыбка капитана Джазбера стала шире.

Иногда пешки, делая непредсказуемый маневр, попросту сами собой соскакивают с доски. Глупые существа пешки, чего с них спрашивать. Тренч даже не ощутил отчаянья. Только лишь глухую усталость.

- Как я и говорил, мистер Тренч, ваши игрушки…

Диск испустил негромкий ровный гул, похожий на отзвук заблудившегося в такелаже ветра. И выбросил на поверхность несколько сухих серых искр. Капитан Джазбер уставился на него, все еще сжимая в руке. И даже успел размахнуться, чтобы отправить за борт. Видимо, решил, что механическая игрушка представляет собой бомбу или какую-нибудь еще адскую машинку. Но это была не бомба. Краем глаза Тренч заметил, как дернулась в направлении капитана Джазбера стрелка судового компаса, с такой силой, точно внезапно обнаружила у планеты новый магнитный полюс.

Натужно загудев, диск ожил и, не обращая внимания на руку, все еще его сжимавшую, устремился к лицу капитана Джазбера. К той единственной его части, которая состояла из железа. Удар был сокрушителен, точно в челюсть капитана угодило ядро двадцатифунтовой карронады. Брызнули искры, уже не серые, а желтые. Металл встретился с металлом. Капитан Джазбер зашатался, мотая головой. Его челюсть сплющило и наполовину вмяло, непоправимо испортив отшлифованную поверхность зубов. Он был ошарашен, дезориентирован и на миг утратил контроль над ситуацией. Но и только. Щупальца, сдавливавшие ведьму и капитанессу, ни на миг не утратили силы. И мушкетон, глядящий в лицо прочим, разве что немного дернулся в сторону. Тренч знал, что выиграл не больше секунды. Совсем недостаточно времени, чтоб Габерон или дядюшка Крунч успели покрыть отделявшее их от капитана расстояние.

Но этой секунды оказалось более чем достаточно для Шму.

Мгновение назад она стояла среди остальных, сжавшаяся, кусающая губы, растерянная, и вот ее уже нет, только полоснуло по воздуху чем-то смазанным, точно над палубой пронесся порыв песчаного вихря вроде тех, что дуют в южных широтах. Мушкетон вышибло из руки капитана Джазбера так, что тот взлетел по высокой друге, закрутившись вокруг своей оси. Но, кажется, капитан даже не заметил этого. Страшно рыча, он пытался оторвать щупальцами магнит, впечатавшийся ему в челюсть и перекрывавший обзор. Даже лишившись оружия, он оставался смертельно опасен и был способен раздавить любого, кто подойдет к нему слишком близко.

Но первым успел дядюшка Крунч. Едва лишь мушкетон взлетел в воздух, он ринулся вперед, скрипя своими гидравлическими конечностями. Не человек, стальная гора, устремившаяся навстречу противнику, огромная рычащая механическая торпеда. Может, ему и не доставало грациозности, но он с лихвой компенсировал ее своей нечеловеческой силой.

Только бы он не попытался схватить капитана Джазбера за горло, успел подумать Тренч. Почувствовав опасность, капитан может мгновенно раздавить Сырную Ведьму и Алую Шельму рефлекторным напряжением своих ужасных щупалец.

Но дядюшка Крунч знал, что делал. Подобравшись к капитану, он обеими руками вцепился в то щупальце, которое стискивало Корди. Взвыла гидравлика, затрещали в недрах голема соединения и зубчатые валы. Щупальце капитана Джазбера с влажным хрустом оторвалось от тела, вырванное под корень, вниз хлынула бледно-желтая и отвратительно пахнущая кальмарья кровь. Корди, взвизгнув, шлепнулась на палубу, ее широкополая шляпа отлетела далеко в сторону.

Дядюшка Крунч двинулся было к тому щупальцу, что удерживало Ринриетту, но отпущенного ему времени оказалось недостаточно. Капитан Джазбер наконец оторвал от лица магнит и оскалился.

- Цитоспороз дери ваши души!

Сразу два щупальца подхватили абордажного голема и швырнули его о бизань-мачту, с такой силой, что над палубой разнесся треск сухого дерева. Выглядел капитан жутко. Его искореженная челюсть повисла на одном шарнире и безостановочно лязгала, обнажая густо усеянный китовыми пластинами зев, обрубок щупальца беспорядочно хлестал во все стороны, заливая квартердек желтоватой жижей.

- Бунт? – взревел он, - Вы посягаете на своего капитана? Сейчас я покажу вам бунт, мелкое паточное отродье…

Алая Шельма закричала. Щупальце, которое ее сдавливало, порозовело и набухло, готовясь смять ее, превратить в мокрое пятно на палубе. И Тренч с ужасом понял, что не успеет. И никто не успеет. Ни дядюшка Крунч, все еще барахтающийся в обрывках такелажа, ни безоружный Габерон, стоящий поодаль, ни Шму, перепуганная собственной смелостью и вновь съежившаяся от страха. Ни он сам, валяющийся поодаль подобно тюку испорченной парусины.

Ее спасла Корди. Сырная Ведьма выставила в направлении рычащего капитана тонкую руку со скрещенными, перепачканными чернилами, пальцами. Несмотря на то, что рука была пуста, пальцы дрожали так, словно им приходилось удерживать огромный вес. Да так, наверное, и было.