Константин Соловьев - Восьмое Небо

Слизкое розовое щупальце, обвивавшее Алую Шельму, вдруг замерло и стало стремительно менять цвет, белея на глазах, разбухая и делаясь все более прозрачным. Тренч следил за этим превращением, не отрывая глаз, с безотчетным ужасом. Ему никогда не приходилось видеть, как творится магия. И как плоть, человечья или рыбья, превращается в нечто другое. Нечто более мягкое, пластичное, прозрачное… Суфле. Щупальце капитана Джазбера теперь состояло из чистого кремового суфле, упруго дрожащего и покрытого сахарной пудрой.

Алая Шельма не стала дожидаться полного превращения. Воспользовавшись тем, что сдавливающая ее хватка ослабла, позволив высвободить руки, она выхватила из-за пояса капитана Джазбера саблю и, ни секунды не задумываясь, полоснула сверху вниз. Удар был хорош и стремителен, он рассек бы даже что-то куда более прочное, чем суфле. Капитанесса покатилась по палубе, все еще спутанная его липкими жгутами.

Но ферзь остается ферзем, даже если прочие фигуры обступили его, прижав к краю доски. А капитан всегда остается капитаном. Даже в эту минуту капитан Джазбер не утратил присутствия духа и свойственного ему хладнокровия.

Он никогда не отступал, даже видя по курсу беснующуюся воздушную стихию, способную раздавить корабль. Не отступил он и сейчас. Даже утратив пару щупалец и тромблон, он все еще оставался опасен, как раненная акула.

- Жалкий никчемный сброд! Я разорву вас на части и оставлю на поживу сомам!

Он двинулся на пиратов, растопырив оставшиеся щупальца. Колоссальная мощь в полу-человеческом обличье. Смерть во плоти. Чудовище, опьяненное собственной кровью и рычащее от нетерпения. Оно раздавило бы любого из них. И оно спешило сделать это. Скользя на залитой желтой жижей палубе, капитан Джазбер скрежетал искореженными зубами, спеша добраться до своей добычи. Тренч знал, что тот не остановится.

- Мои сапоги, - горестно вздохнул Габерон. Единственный из всех, он остался на своем прежнем месте и теперь с огорчением разглядывал испачканные голенища своих щегольских сапог, - Сорок летучих медуз, вы знаете, как тяжело раздобыть хорошие сапоги из шкуры белого ската в этой части света?

Капитан Джазбер, от которого главного канонира отделяло едва ли пять футов, лишь коротко рыкнул. Он уже занес щупальце, чтоб раздавить этого самоуверенного хлыща, вмять его в доски, растерзать…

Габерон хладнокровно запустил руку за пазуху и извлек прозрачную склянку со своим лосьоном для волос. И, вздохнув, швырнул ее прямо в лицо подступающему чудовищу.

Тренч никогда не пользовался лосьоном для волос и не знал его составляющих. Но, судя по резкому запаху, мгновенно разлившемуся по палубе, едва склянка с хрустальным звоном разбилась о лицо капитана, это было что-то весьма едкое и едва ли полезное для глаз. Рык капитана мгновенно сменился высоким воем. Прижав руки к лицу, он зашатался и попятился, уцелевшие щупальца бессмысленно вычерчивали в воздухе хаотические геометрические фигуры. В несколько шагов, пятясь, он оказался у борта. Он еще не проиграл, он еще был полон сил, понял Тренч, ему нужна была лишь небольшая передышка, чтобы смять это нелепое сопротивление и тех жалких ничтожеств, что осмелились бросить вызов его власти. И он получил бы эту передышку, если бы не наступил на Мистера Хнумра.

«Черный колдовской кот» с интересом наблюдал за схваткой, шевеля большим носом и сверкая влажными глазами. Он не знал, что происходит на палубе, но полагал, что имеет место какая-то забавная игра. Любопытный как и все вомбаты, он тихонько спустился с вант на палубу, чтобы наблюдать за происходящим вблизи. И менее всего ожидал, что кто-то на него наступит.

От ужаса и неожиданности Мистер Хнумр издал душераздирающий писк и подскочил, ударив пятившегося капитана Джазбера под колено. Тот резко повернулся, взмахнул щупальцами и, не в силах совладать с инерцией, перевалился своим грузным разбухшим телом через планширь. Хрустнуло дерево, испуганно вскрикнул капитан, и Тренч на миг увидел подкованные подошвы его сапог, мелькнувшие в воздухе.

И все закончилось. На том месте, где прежде был капитан Джазбер, осталась лишь выщерблина в борту и обиженный, бормочущий себе под нос и пыхтящий вомбат.

Оторваться от палубы было тяжело. Тренч чувствовал себя раздавленным, грудь болела так, что хотелось придерживать ребра руками. Но он все-таки встал на ноги без посторонней помощи и, хромая, доплелся до борта, чтобы заглянуть через него.

Будь небо более облачным, он не увидел бы ничего, кроме пушистой глади кучевых облаков, над которыми шла неуклюжая «Вобла». Но сейчас, перед закатом, небо было удивительно чистым. Прозрачным, как родниковая вода. И в этом небе Тренч увидел крошечную точку, постепенно сливающуюся со спокойной гладью Марева где-то далеко-далеко внизу. Такую маленькую, что, сморгнув, Тренч уже не смог найти ее взглядом.

- Всем вольно, - пробормотал он, приваливаясь к борту, - Капитан покинул мостик.

* * *

Первым делом Корди подхватила на руки Мистера Хнумра, чтоб убедиться в том, что тот цел и невредим. Но вомбат, судя по всему, отличался крайне незлобливым характером. Уткнувшись носом в подбородок ведьмы, он довольно урчал и даже на собачий манер помахивал своим куцым хвостом. Корди рассмеялась, не обращая внимания на то, что измазанная чернилами шерсть «черного ведьминского кота» пачкает ее жилет.

Остальные еще недостаточно пришли в себя, чтобы смеяться. Алая Шельма немного дрожащей рукой попыталась отряхнуть китель от сахарной пудры, потом поморщилась, сняла его и повесила на плечо, оставшись в простой льняной блузе. Выглядела она как человек, переживший ураган в рыбацкой лодке, но, как заметил Тренч, быстро пришла в себя. Глаза полыхнули знакомым огнем, пальцы перестали дрожать.

- Надеюсь, день визитов на сегодня закончен, - произнесла она нарочито бесстрастным тоном, разглядывая ущерб, причиненный схваткой корабельному имуществу, - Дядюшка Крунч, будь добр, повесь на борту вывеску побольше: «Пиратский корабль. Посещение без билетов запрещено».

- На твоем месте, Ринриетта, я бы изменил курс, - проворчал абордажный голем, озабоченно потирающий свежую царапину на корпусе, - Мы слишком сильно приблизились к землям Унии, слишком много живности порхает в воздухе. Падают на палубу, что яблоки в твоем огороде…

- Капитанесса, сэр, - Габерон подчеркнуто молодцевато отдал честь, - Я надеюсь, что когда дело дойдет до сведения счета, вы не забудете о своем главном канонире. В конце концов, в этой битве причиненный мне ущерб серьезнее всего.

- Какой еще ущерб, Габбс? – устало спросила Алая Шельма, отбрасывая ногой саблю с перепачканным суфле лезвием.

Старший канонир принялся загибать пальцы.