Ольга Болдырева - Паутина времени [СИ]

— А с каких это пор герцоги пешком путешествуют? Без свиты, охраны… — допрос продолжился. В принципе, я мог встать на место этого человека и понять его недоверчивость. С другой стороны, дверь хотелось уже выбить.

— С тех самых, как в лесу на них нападают разбойники, и из луков, точно куропаток, выбивают всю охрану. Нам с супругой и другом, — после некоторых размышления я не стал Василия причислять к солдатам или свите, — едва удалось спастись. Еще вопросы?

Староста поохал над нашей непростой долей и затем все-таки открыл дверь, пропуская нас в свой дом. На мой взгляд, услышанный голос меньше всего подходил тощему, седому мужчине с выцветшими, полуслепыми глазами.

— Времена тяжкие… — вздохнул он, — вы уж не серчайте, ваша светлость.

Василий поспешил его убедить, что никто не то, что сердиться не станет — слова худого не скажет. Еще и заплатит за ночлег и пищу:

— Ведь так, Оррен? — уточнил иномирец.

— Безусловно, — согласился я.

Денег мне было не жаль, благо взял я их с собой достаточно, чтобы не чувствовать стеснения в средствах к существованию. Тем более, кой-чего из оставленных украшений дочки прихватил: драгоценности и золото во всех углах мира ценятся, а вот с деньгами, запечатлевшими на себе профиль лирийского императора, могли возникнуть сложности.

Хозяин дома наклонил голову.

— А может, вас сама создательница привела к порогу, господа? Вы раздевайтесь, печь натоплена — не замерзнете. Сейчас попрошу жену собрать на стол.

Староста еще раз поклонился, насколько позволяли ему силы, после чего, шаркая, удалился из крошечных сеней, чтобы мы могли спокойно скинуть мокрые плащи.

— Это он про кого? — шепотом спросила Альга, имея в виду загадочную создательницу.

Почесал в затылке, заодно разлохматив мокрые волосы, и как-то некстати отвлекся на Василия, который в крошечном домике не знал, как ему повернуться, чтобы что-нибудь ненароком не уронить и не задеть. Альга тоже понаблюдала за пируэтами иномирца, после чего нетерпеливо дернула меня за рубаху.

— Про кого угодно, с учетом, что мы не знаем, где находимся…

— Герцоги же у них есть?

Герцоги есть во многих мирах.

Мы прошли в небольшую кухоньку, по углам которой были расставлены плошки, чтобы собирать капающую с потолка дождевую воду. Такая же худая и бледная женщина как раз закончила «собирать на стол». Оглядев скудные угощения, выглядевшие совершенно неаппетитными, я вернулся к оставленным вещам. Все-таки некоторым запасом еды я озаботился. И теперь, проведя ревизию съестного, засунутого в сумку, решил, что мы вполне можем поужинать своим и даже угостить хозяев.

Когда я вернулся, Альга и Василий сидели с непроницаемыми лицами, будто староста стал василиском и обратил их в каменные изваяния.

— Нас просят присутствовать на завтрашней казни, — с трудом выдавила супруга и опустила взгляд на свои руки, словно нам предложили роль приговоренных.

Не поняв, что ее так смутило, я повернулся к старосте. В отдаленных селениях самосуд случался довольно часто — решат, что среди жителей завелся убийцепоклонник, и ткнут пальцем в жадного мельника, не желающего честно продавать муку. Кто спасет бедолагу? На том свете уже все равно станет, что несправедливыми были обвинения. И с людей потом взятки гладки — взгляд недобрый у мельника был. Не сейчас, так потом обязательно к Хель переметнулся бы. А Ордену это надо? Да ни в жизнь!

Особенно селяне любили, когда при подобном присутствовал какой-нибудь благородный господин. Мол, с его дозволения воля самой Пресветлой вершится. Уж точно потом никто не скажет, что невиновного казнили.

И Альга должна была это знать… Вопрос о том, что так потрясло супругу и иномирца, оставался открытым. Впрочем, заметив мой взгляд, староста быстро все разъяснил.

— Вчера двоих поймали, когда они через деревню шли. Сразу подозрительными показались! Особенно русоволосый… взгляд такой, что понятно — колдовством промышляет. И второй тоже «хорош», четверых зарезал, пока не скрутили: темнее ночи меч у него и амулетов на шее было с десяток.

— Колдовством? — охрипшим голосом переспросил я, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы.

— Именно! — подтвердил староста, кажется, обрадованный, что произвел на гостя столь неизгладимое впечатление. — Никак это племя под корень не выведем. Вон как сильно побелели, ваша светлость, сразу видно: уже сталкивались с этой мерзостью. Завтра колдунов сожжем, как повелела создательница, а вы почетными гостями будете.

Я сглотнул, ощутив, что знак Алив на шее потяжелел, сдавив горло. Во всем мире магия почиталась, как величайший дар. Так куда мы, Хель побери Пресветлую мать, попали?!

Юля растерянно потопталась на месте. Необходимые приказы слугам были отданы, вопрос с тем, куда Пресветлая мать забрала ее отца, Василия и Альгу, оставался открытым, к тому же, добавилась еще одна проблема. Исчезновение Маришки. Пораскинув мозгами, Юльтиниэль легко связала между собой исчезновение, трещины и, собственно, пропавшую подругу.

— И что теперь делать? — растерянно спросила она вслух, смутно надеясь, что поблизости окажется какой-нибудь творец, который обязательно поможет.

К сожалению, добрые творцы водились только в сказках (и то особо наивных, для самых маленьких). Поэтому, поразмышляв пару минут, Юлька решительно направилась в библиотеку.

Читать она любила… и даже очень. Но только не старые тома с выцветшими чернилами в ветхих переплетах, которые на своих страницах содержали длинные непонятные термины. Ей больше импонировали веселые книжицы, ориентированные на развлечение читателя. Однако Юлька была уверена, что в огромной библиотечной зале Ритов просто обязано было найтись что-нибудь эдакое.

Элизабет уже помогла ей навести порядок в поместье, после чего сказала, что Этты предпочли бы остаться в стороне, так как реальной поддержки оказать не могут.

— Если бы Маришка исчезла на территории моего графства… Но здесь я бессильна, — Элизабет развела руками и уточнила, что задержится в замке на несколько дней, пока мастера не подготовят ее экипаж, после чего покинет гостеприимные земли Ритов.

В общем-то, именно это Юльку больше всего раздражало в Эттах. Дружелюбные, общительные, поддерживающие Ритов и императора. На своих землях они чувствовали себя всемогущими и с высоты своих возможностей снисходили до остальных смертных. Но стоило лишь выехать за пределы графства, как Этты тут же спешили переложить проблемы на чужие плечи, отговариваясь беспомощностью и не любящими их людьми.