Дмитрий Зимин - Распыление. Дело о Бабе-яге

— А ну, стоять. — ни разу не пришло в голову, что в подвале может быть охрана. Двое огромных, как призовые хряки, дядек. Такие же мордастые, с крошечными, утопленными в сало, глазками. — Чего здесь забыла? — я вовремя вспомнила про поварской фартук.

— Так пожар, дяденьки. Меня за вами отправили… Все уже эвакуировались. — Бабуля говорил, что длинные непонятные слова внушают больше почтения. — Одни вы остались. Мадам Елена лично приказали…

— Пожар, говоришь? — один из хряков недоверчиво принюхался. — Чегой-то я нихрена не чую…

— А вы повыше поднимитесь. Дым-то, он же легкий. Весь вверх утекает…

— Насчет Мадам это точно? — спросил второй. Руки с пистолетов они убрали.

— Ей-же-ей, дяденьки. Поваренок Федька на кухне сковороду с маслом опрокинул, да прямо на плиту. Полотенца занялись, потом на скатерти перекинулось. А там и на ресторан. Бар с напитками… Они как давай взрываться! Говорят, из спирта даже гранаты делают.

Правильно Ласточка говорила: если попадешься — ври правду. Она завсегда лучше работает.

Хряки переглянулись. Затем синхронно посмотрели на меня.

— Эта… А Мадам чо, и впрямь велела всем эвак… уходить?

— Ей-же-ей. — твердо сказала я. — Прям этими словами: Иди, говорит, и скажи моим самым верным сотрудникам, пусть спасаются… — я заткнулась, почувствовав, что переигрываю. — Тока скорее.

Наверху что-то, судя по звуку, взорвалось, а затем обрушилось. Стены легонько содрогнулись.

— Быстрее! — заголосила я. — А то всем капец придет…

Над лестницей еще раз грохнуло, и наконец-то показались клубы дыма.

— Уходим. — гаркнул первый и решительно направился к лестнице.

— А как же… — второй указал на дверь у себя за спиной. Первый махнул рукой. — Брось ты их.

Тот, который остался, вставил в замок ключ и повернул.

— Не настолько много нам платят, шоб такой грех на душу брать… — буркнул он, и с силой дернул толстую створу. — Выходите, бабоньки. Кончилась ваша смена.

Я была уверена, что за дверью, которую они охраняют, вожделенное Ванькино золото. Но, когда окованная стальными листами плита отошла, оказалось, что там большая светлая комната. Посередине — длинный стол. На столом, на высоких табуретах, сидят тетки в белых халатах и таких же чепчиках, и фасуют синий порошок. Вся комната густо пропахла корицей.

Услышав окрик, тетки повскакивали и недоуменно уставились на охранника.

— Пожар. — высунулась я из-за его локтя. — Горим!

Все молча ломанулись на выход. Про меня забыли…

Полсекунды ушло на то, чтобы совместить в уме составляющие: теток в халатах, синий порошок, запах корицы… Сбивали с толку незнакомые приборы. Незнакомые, да не совсем: круглые стеклянные блюдца, весы с маленькими блестящими гирьками, стеклянные же, с гнутыми длинными ручками, ложечки… Микроскоп.

Я знала, что первичная Пыльца — живая культура. Бабуля рассказывал историю открытия. Он говорил: хотели вывести болезнетворный грибок, для биологической войны. А получили наркотик… Точнее, Пыльца — это высушенные споры этого самого грибка. Леофилизат.

Здесь, в подвале под Пеликаном, были сотни килограмм Пыльцы. Запаянные в пластиковые пакеты, ссыпанные в большие прозрачные колбы, расфасованные в маленькие пакетики — на дальнем конце стола находился, я так понимаю, ручной пресс. Для пробы я нажала на рычаг. Из отверстия над столом выскочила крохотная голубая таблеточка…

Забыв обо всем, я смотрела на россыпи наркотика, пытаясь в уме подсчитать примерное его количество и стоимость. Вот бы сюда Лумумбу! Он бы быстро сообразил: этим количеством всю страну можно отравить, или только половину… Лаборатория в центре города! И никаких слухов, даже намека. Ничего. Хотя тетки явно местные, городские. Может, я с ними в одной очереди за хлебом стояла…

Сомнения, что это может быть Мадам Елена, отпали окончательно. А значит, и Бабулю могла она заколдовать, и теток припугнуть: превращу, мол, в крольчих, так и будете остаток жизни травку жевать да крольчат плодить…

Нос чесался от всепроникающего коричного запаха. Интересно, — мелькнула мысль, — а того, что носится в воздухе, хватит, чтобы заторчать? Тетки-то были в респираторах…

Сверху опять послышался грохот. Я вздрогнула: совсем забыла про пожар. Так потрясла меня мысль, что Пыльцу делают у нас, прямо в центре города.

По лестнице забухали тяжелые шаги. Я нырнула под стол. Наверное, это охранники — вспомнили о том, что меня здесь оставили…

— Маша! И здесь её нет…

— Ванька! — я бросилась к нему. — Ты как… Ты что тут делаешь?

— Это ты что тут делаешь? — подняв над полом, он хорошенько меня встряхнул. — Я тебе что сказал? Обсмотреть всё, и назад!

— Пожар начался случайно. — я дрыгала ногами, пытаясь освободиться от его хватки, но не тут-то было. — Меня раскусили почти сразу, принялись ловить, вот я и…

— Ты могла выпрыгнуть из окна! Я тебя видел: высунулась, покричала, и — упала назад. Представляешь, что я почувствовал?

— Поставь меня на пол. — я несильно пнула его по коленке. Ванька подчинился. — А теперь оглядись, дубина.

— Мать моя богородица!

Выпучив глаза, он ошалело забегал по комнате, всё время бормоча:

— А я ему говорил… Говорил я ему, а он и слышать не хотел… Импорт, импорт! А это местная лаба… Я знал! — и вдруг он сник. — Да только что толку-то теперь? Бвану-то не вернешь…

Бессильно упав на табурет, Ванька повесил голову.

— Ты был прав. Это всё Елена. — сказала я. Глаза защипало. — Мы должны об этом рассказать. Чтобы все узнали…

Глаза щипало всё сильнее. Я закашлялась. Затем огляделась и только сейчас заметила, что комната полна дыма. Он лез внутрь через решетку вентиляции в потолке. И еще: становилось всё жарче.

— Нужно выбираться, Вань. — я подергала его за руку. — Если загорится лестница, мы спечемся здесь, как гуси в духовке.

Он поднял голову. Огляделся еще раз, дотянулся до ближайшего пакета на столе и вспорол его ногтем. Набрав полную ладонь, задумчиво полюбовался, как порошок стекает на стол сквозь пальцы.

— Не беспокойся. — наконец сказал Ванька и посмотрел на меня. — Мы не сгорим. — и поднес ладонь ко рту…

— Нет! — я ударила его по руке. — Только не это.

— Ты с ума сошла? Я же маг. Я всё время это делаю.

— Не в этот раз. — я старалась подобрать слова. — Лумумба же говорил: нельзя часто…

— Сейчас — как раз можно. — он вновь потянул ладонь ко рту. — Я должен отомстить.

— Еще как нельзя! — пришлось повиснуть на его руке всей тяжестью. — Елене не обязательно быть магом, чтобы торговать Пыльцой. — я заговорила всё быстрее, на ходу додумывая мысль. — А если ты обдолбаешься и начнешь чудить, то этим только напомнишь, за что вас не любят… Это настроит против тебя всех…