Владимир Лещенко - Чародей на том свете

– Хи‑хи, правильно мыслишь, человечек! Была у меня такая задумка! Но раз ты ее просек, то так и быть, смилуюсь. Сейчас ты отправишься в камеру, а завтра я тебе объясню, что нужно делать. Не бойся, внакладе не останешься, – продолжал полушепотом свою скороговорку Поросенок. – Уж возвращение я тебе организую. Насчет того, что обманывать меня бесполезно, даже не напоминаю, да и смысла тебе нет. Без меня все равно ведь не сумеешь не то что воспользоваться этим с толком, но и достать его. А вдвоем мы веселые дела проворачивать сможем. Ну, пока!

Поросенок вновь хлопнул в ладоши, и опять появился косматый Рассекающий.

– Арестованного в камеру, – начальственно распорядился демон.

Змея соскользнула с Даниила обратно под табурет, парня вновь сковали невидимые кандалы, и что‑то бормочущий себе под нос коротышка потащил его за собой.

Прямиком через стену.

– Постой, постой! – крикнул Данька.

Свиноподобный демон недовольно ощерил клыки:

– Чего тебе еще! Аль вспомнил что?

– Вспомнил, – подтвердил пленник.

Он действительно вспомнил! Пару фраз из лекции академика Еременко, посвященной заупокойным текстам Древнего Египта периода Нового Царства.

«Как же там? Только бы не сбиться!»

Поросенок подал знак вертухаю, и тот притормозил.

– Говори, но знай: мое время дорого. Если что пустячное, штраф вычту из твоей доли. Идет?

Он противно захрюкал, довольный своей удачной, по его мнению, шуткой.

– Идет, о Сенетентбайу, страж Четвертого Часа, Тот‑Который‑Рассекает‑Души.

Следователь вздрогнул и оторопело уставился на парня. Косматый конвоир встал по стойке смирно, сперва отсалютовав Даниле своим смертоносным клинком.

– Т‑ты… В‑вы что‑то сказали? – подобрал живот Поросенок.

– Ты слышал, Сенетентбайу, – подтвердил парень, чувствуя, как с него опадают незримые узы.

– Чего же вы голову морочили столько‑то времени? – всплеснул руками демон. – Нет бы, сразу сказать!

Археолог молчал. Только надменно изогнул левую бровь и сложил на груди руки.

«Действует! Действует! – бешено пульсировало в голове. – Прав был Языкатый Ху! Главное здесь – знать верное слово. Как просто, а то понаворотили всякого такого…»

– Сейчас, сейчас, ваша светлость! – залебезил Поросенок и бочком, бочком приблизился к стене.

Нажав там какую‑то кнопку, он широко распахнул невесть откуда появившуюся в стене дверь. В отличие от той, через которую Данька вошел в кабинет, эта была сделана из чистого (так, по крайней мере, казалось) золота.

– Добро пожаловать в Сокарис, место Пятого Часа, о Ра‑Атум! – прогремел под мрачными сводами голос бледно‑розового демона.

Как же он отличался от прежнего поросячьего голоса! Как первая дверь от второй.

Приняв по возможности величественную, царственную осанку, Даниил прошествовал к зияющему в стене отверстию и шагнул в темноту.

– Ну, ты еще напляшешься! – зловеще пообещал Поросенок, захлопывая за ним дверь, тут же исчезнувшую.

Достав из кармана некий аппарат, отдаленно напоминающий земной мобильник, страж Четвертого Часа сосредоточенно потыкал пальцами‑сосисками в кнопки. Когда на том конце ответили, Сенетентбайу виновато прохрюкал:

– Сорвалось, шеф. Вы, как всегда, оказались правы. Это настоящий Ра‑Атум…

Пробегая мимо таблички, на которой было указано «Сокарис – 2 полета стрелы», Упуат удовлетворенно тявкнул. Как и предполагал, они оказались в месте Пятого Часа.

«Однако табличку не мешало бы и заменить», – посетовал волчок на нерасторопность городских властей.

До сих пор придерживаться древних мер длины – неимоверный анахронизм. Впрочем, Амдуат всегда отличался особым консерватизмом. Любые реформы и изменения проходили здесь с жутким скрипом.

Посоветовавшись с самим собой (ну, в самом деле, не обсуждать же серьезные дела с малолетней колдуньей‑недоучкой), Путеводитель принял решение до поры до времени в шумных местах не появляться, осев где‑нибудь на окраине столицы, а пока поосмотреться и собрать кое‑какую информацию. Поэтому он направил свой бег в хорошо известном ему направлении, полагаясь все на тот же местный консерватизм.

Конечно, мало ли что могло здесь произойти за те пять тысяч лет, в течение которых Открыватель Путей не казал сюда носа. Но в Амдуате время текло незаметно. Что век, что тысячелетие – для Полей Заката все едино.

Хвала Великому Дуату, то, к чему стремился волчок, оказалось на месте. Правда, дух перемен таки задел краем своего пестрого плаща прежний простой и патриархальный «Дом удовольствий», превратив его в не менее патриархальный, но уже с некоторой претензией на респектабельность «Mena House Oberoi». Почему‑то именно так, по‑английски, значилось на вывеске, украшавшей вход в заведение, владельцем которого был старый знакомый и должник Упуата. И уже внизу маленькими иероглифами приписка: «Дом удовольствий».

Проводник хмыкнул и толкнул носом дверь. Интересно, на месте ли старый пьяница, решивший переименовать постоялый двор в свою честь, или от него только и осталось, что имя на вывеске?

Едва они с Элей оказались внутри двухэтажного заведения, как волчок с радостью убедился, что все в полном порядке.

За пять тысяч лет внутри новоявленного «Mena House» практически ничего не изменилось. Разве что деревянные столы и скамьи заменили на более практичные и дешевые пластиковые. И стойку оборудовали зеркалами, в которых сейчас весело отражались многочисленные бутыли и склянки с пестрыми этикетками.

Завидев новых посетителей (зал почти пустовал, всего пять или шесть клиентов), из‑за стойки выскочил тучный, но достаточно высокий и представительный мужчина. Из одежды на нем был лишь белый гофрированный передник, а из украшений роскошное золотое ожерелье.

– Чего изволите?.. – начал было он, расплывшись в угодливой улыбке, и вдруг, к полному изумлению Эйяно (и без того уже напуганной тем фактом, что она понимает местный диалект), бухнулся на колени и стал тыкаться лбом в пол.

– Батюшка! – орал туземец. – Милостивец! Тебя ли вижу?! Сколько лет, сколько зим?! Хвала Осирису, то есть Апопу Предвечному, что довелось вновь узреть твою божественную милость!!

У Эли чуть глаза не вылезли из орбит от подобного зрелища. Она растерянно повертела головой по сторонам, пытаясь отыскать того, к кому обращено подобное славословие. Тщетно. Никого, кроме нее и Упуата, у дверей не было.

И тут ее странноватый спутник, просеменив прямо к обалдевшему мужику, покровительственно изрек:

– Да ладно тебе, Менес, какие счеты между старыми приятелями! Вставай, хватит грязь носом клевать.

Туземец прекратил свою физзарядку и послушно встал, тут же не преминув огрызнуться: