Владимир Лещенко - Звездная пыль

И вот к одному из них обратился кок:

– Слышь, друг, а вот как это – ну, принять эту вашу веру?

– Ну, – промямлил матрос. – Ничего такого особенного. Станешь ты голый на колени перед алтарем, жрец нальет тебе кружку крови, подаст, скажет, мол, пей и Дьявол тебя доведет до конца! Потом становишься на карачки, помощник жреца, у которого на ногах копыта надеты, повернется к тебе тылом да копытом под зад лягнет, стало быть, вроде как выбросит тебя в большую жизнь. И всё.

– И всё? – облегченно спросил кто-то.

– А кровь-то чья? – с некоторым испугом спросил Такомба.

– Ну, в капищах богатых – медвежья, где победнее – бычья…

– А обрезание?! – всполошился еще один пират. – Обрезание делать не надо?

– Не-е, – протянул матрос, несколько секунд соображая, обрезание чего именно имеет в виду собеседник. – Говорю, только копытом тебе дадут под зад, и ниче боле.

– Ну, раз ниче боле, тогда, наверное… – неуверенно произнес пират и при этом вопрошающе взглянул на боцмана. – Как думаешь, дядя Джо?

После исчезновения капитана и старпома именно дядя Джо (он же Джеймс Джойс) остался единственным авторитетом для пиратов. Как-никак из всего их сборища он единственный прежде добывал хлеб насущный на больших космических дорогах.

…Джеймс Джойс на самом деле не являлся пиратом, хотя имел к ним определенное отношение: он их играл. Играл, ибо был актером, и актером хотя и не самым знаменитым, но достаточно известным.

И именно роли пиратов, корсаров и флибустьеров были его коньком.

Он играл их в телесериалах, в обычных фильмах, в старомодном кино, в мюзиклах и классических пьесах. Играл знаменитых пиратов древности, старых космических волков: капитана Папая, Хаима Вольфа Серебряного и даже, один раз в жизни, миледи Гонг. Карьера его складывалась весьма успешно: и в плане славы, и в плане денег. Его игрой восхищались в десятках миров.

Он даже получил приз, пусть и не самый значимый, за лучшую второстепенную роль третьего плана на межзвездном конкурсе актерского мастерства. Да не каком-нибудь захудалом, а самом уважаемом, носившем имя легендарного изобретателя театра Мейера Хольда.

К своим ролям Джойс относился с вызывавшей у всех восхищение ответственностью и тщательностью.

Он читал старинные хроники и труды историков, зубрил словари космического жаргона, изучал навигацию и уставы, иногда посрамляя не только режиссеров, но и консультантов. Он усердно посещал кабачки в космопортах, включая и достаточно подозрительные, подмечая малейшие детали поведения и облика местных завсегдатаев. И лучшей ему рекомендацией было то, что ни разу он не выдал себя и никто не опознал в нем чужака.

Беда пришла совсем с другой стороны.

…Запутавшись в личной жизни, устав от скандалов с очередной женой, притязаний очередной любовницы на брак и исками от оставленных четырех экс-супруг, он решил на время сбежать от дел и проблем и взял себе билет второго класса до самого дальнего пункта назначения, который только высмотрел в расписании. (Прием, неплохо известный полиции и ее извечным конкурентам и называемый в их среде «длинным прыжком».)

На Танаторе их лайнер совершил двухсуточную остановку, и там, на орбитальном транзитном терминале, Джеймс Джойс, на свою беду, решил пошутить. Облачившись в словно нарочно захваченный им в последний момент со склада реквизита потертый китель со споротыми нашивками боцмана, он отправился в самый замызганный и злачно выглядящий бар.

Там он заказал два пива и виски и принялся их поглощать, не закусывая (для чего предварительно принял пару капсул с трисхнином), и стал ждать, пока кто-нибудь подсядет к нему за столик.

И дождался. К нему подвалили два неприметных типа, по виду мелкие околокосмические жучки из тех, кто в изобилии отирается во всех крупных космопортах, подбирая крошки со стола серьезных людей. Деликатно, даже робко осведомились они: нельзя ли сесть за столик уважаемого боцмана и не могут ли они быть чем-то ему полезны?

Он разрешил, покровительственно похлопав обоих по плечу, заказал еще виски и гамбургеров на закуску и начал разыгрывать сценку из жизни: бывалый звездный волк, прошедший всё на свете, снисходит до разговора с наземными крысами.

О, как вдохновенно он играл в тот вечер! Как великолепно изображал пирата на мели!

Он отпускал многозначительные намеки, нарочито обрывал рассказы на самом интересном месте, показал шрам на локте, будто бы от лазерного луча. (На самом деле – след от горячего утюга, которым ему съездила одна из первых соблазненных им девушек – костюмерша из захолустного театра, где он тогда служил.) Двое только кивали, закатывали глаза в нужных местах, умело ему подыгрывая… О, как он наслаждался этой неподдельной завистью в глазах этих мелких припортовых прилипал, как буквально млел от того обожания, которое они расточали ему! Хотя и понимал, что, скорее всего, их привлекает всего лишь бесплатная выпивка… Если бы это было так!

Ибо эти двое оказались не кем иным, как уже знакомыми читателю агентами Хушински, чьих настоящих имен не знал даже он сам. Первый раз они ошиблись, свято уверившись, что надыбали в этом маленьком баре кого-то из немногочисленного племени космических пиратов.

…С какого-то момента Джойс вдруг обнаружил, что почти лишился сознания. он еще сквозь полузабытье успел ругнуть хваленый препарат… Позже он пытался, но так и не мог вспомнить: когда кто-то из его собутыльников успел подсыпать ему снотворное в виски?

Очнулся он уже на борту яхты, уносившей его невесть куда, мучимый жутким похмельем и ничего не соображающий.

Сперва он даже подумал, что его каким-то образом опознали и тривиально похитили ради выкупа. Но когда те двое его собутыльников явились к нему в каюту (при этом держа в руках предусмотрительно снятые с предохранителей парализаторы) и изложили ему суть дела, он только что не брякнулся в обморок от изумления.

Его похитители ни капли не сомневались в том, что в их руках оказался настоящий пират.

Они даже продемонстрировали розыскной файл на какого-то М. Кроткого – одного из атаманов новгородских ушкуйников, и в самом деле слегка похожего на Джойса.

У Джеймса хватило ума не упорствовать и не пытаться доказывать им, что они не правы: случись им понять свою ошибку, подумал он, и они, скорее всего, предпочтут немедленно избавиться от него, тем более что в открытом космосе это проще простого.

Когда же его доставили на какую-то заброшенную станцию, где собралась к этому моменту компания таких же случайных людей, и он был назначен их боцманом, Джойс со всем рвением принялся исполнять свои обязанности, стараясь ничем не выдать собственное невежество.