Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

— Ага, — кивнул Койн, — одежды и отделка. Разумеется.

В зале ненадолго воцарилось тяжёлое, задумчивое молчание.

— Мне кажется, — высказался наконец Койн, — что волшебники правят только волшебниками. Кто же правит снаружи?

— В том, что касается города, это, должно быть, патриций, лорд Витинари, — с некоторой оглядкой сообщил Кардинг.

— Его можно назвать честным и справедливым правителем?

Кардинг обдумал этот вопрос. Шпионская сеть патриция, по слухам, была великолепной.

— Я бы сказал, — осторожно начал волшебник, — что он нечестен и несправедлив, но безупречно беспристрастен. Он нечестен и несправедлив со всеми, независимо от положения.

— И вы довольствуетесь этим? — спросил Койн.

Кардинг постарался не встречаться глазами с Хакардли.

— Дело не в том, довольствуемся мы или нет, — ответил он. — Полагаю, мы не особенно об этом задумывались. Видишь ли, истинное призвание волшебника…

— Неужели мудрецы действительно позволяют управлять собой таким образом?

— Конечно же, нет! — зарычал Кардинг. — Не будь глупцом! Мы просто терпим. В этом и заключается мудрость, ты узнаешь это, когда вырастешь, речь идет о том, чтобы выждать благоприятный момент…

— Где этот патриций? Я хотел бы с ним увидеться.

— Это можно устроить, — пообещал Кардинг. — Патриций всегда принимает волшебников и…

— А теперь я приму его, — заявил Койн. — Он должен узнать, что волшебники достаточно долго выжидали свой момент. Отойдите-ка.

Он навёл посох на цель.

Временный правитель широко раскинувшегося города Анк-Морпорка сидел в кресле у подножия ступенек, ведущих к трону, и пытался углядеть в донесениях соглядатаев хоть какие-то признаки здравого смысла. Трон пустовал уже более двух тысячелетий, со времени смерти последнего из рода королей Анка. Легенда гласила, что в один прекрасный день в городе снова появится король, и добавляла к этому различные комментарии насчет магических мечей, родимых пятен и всего остального, о чём обычно болтают легенды.

По правде говоря, в настоящее время наследника трона определяли лишь по одному признаку: перво-наперво, он должен был остаться в живых в течение пяти минут после сообщения о наличии каких-либо магических мечей или родимых пятен. Последние двадцать веков городом правили богатые торговые семьи Анка, а они проявляли примерно столько же желания выпустить власть из своих рук, сколько обычный бульдог — отпустить жертву.

Человек, занимающий в данный момент должность патриция, глава чрезвычайно богатой и могущественной семьи Витинари, был худ, высок и хладнокровен, как дохлый пингвин. Именно такие люди любят держать дома белых кошек, которых рассеянно поглаживают, приговаривая людей к смерти в водоеме с пираньями. Для полноты картины вы бы рискнули добавить, что патриций, вероятно, собирает редкий тонкий фарфор и крутит его в своих голубовато-белых пальцах, пока из глубоких подземелий доносится эхо затихающих вдали криков. Вы бы не усомнились в том, что он любит употреблять слово «изысканный» и что у него тонкие губы. Он казался человеком, который моргает настолько редко, что это событие каждый раз можно отмечать в календаре как праздник.

На самом деле почти все ваши предположения неверны. Хотя у патриция действительно был маленький и чрезвычайно старый жесткошёрстный терьер по кличке Вафлз, который сильно вонял псиной и наскакивал на всех подряд с одышливым лаем. По слухам, это было единственное существо на всём белом свете, которое патриций по-настоящему любил. Он и правда время от времени приговаривал людей к смерти в страшных мучениях, но это считалось вполне приемлемым поведением для правителя города и обычно одобрялось подавляющим числом горожан [27]. Жители Анка — народ практичный, и они считали, что патриций, запретив все уличные театры и выступления мимов, заботился прежде всего о благосостоянии своих подданных. Патриций не сеял в душах горожан ужас, он бросал его туда по зернышку.

Патриций вздохнул и положил последнее донесение на высокую стопку рядом с креслом.

В детстве он как-то видел жонглёра, который мог удерживать в воздухе дюжину тарелок. Чтобы приступить к обучению искусством управлять Анк-Морпорком, городом, который кто-то описал как «нечто напоминающее перевернутый вверх дном термитник без присущего последнему шарма», он должен был проделать такой же трюк с сотней тарелок.

Патриций глянул в окно, на возвышающуюся вдали громаду Башни Искусства, которая была центром Незримого Университета, и рассеянно спросил себя, сможет ли кто-нибудь из этих старых ослов-зануд изобрести лучший способ обработки писанины. Нет, конечно. Волшебник просто не понимает такой элементарной штуки, как простейший гражданский шпионаж.

Он снова вздохнул и взялся за расшифровку того, что президент Гильдии Воров сказал своему заместителю в полночь в потайной звуконепроницаемой комнате, что за его кабинетом в штаб-квартире Гильдии, но…

Оказался в Главном за…

Нет, в Главном зале Незримого Университета он бывал не раз. На бесконечных обедах. И вокруг него так же находилось множество волшебников, но все они были…

…Не такими.

Подобно Смерти, — на которого, по мнению некоторых менее везучих жителей города, он походил как две капли воды, — патриций никогда не впадал в ярость, не обдумав, к чему это приведёт. Хотя иногда он думал очень быстро.

Патриций обвёл взглядом собравшихся волшебников. На их лицах застыло выражение, от которого слова возмущения застряли у него в горле. Волшебники были похожи на овец, которые вдруг наткнулись на попавшего в капкан волка, причём это случилось как раз в тот момент, когда до них донесли ценную мысль, что в единстве — сила.

Было у них нечто похожее в глазах.

— Что означает это безоб… — он поколебался и неуклюже закончил: — Это? Весёлая шутка в честь Дня Мелких Богов, а?

Его глаза метнулись в сторону и встретились с глазами маленького мальчика, который держал в руках длинный металлический посох. На губах мальчика играла самая странная улыбка, что когда-либо видел патриций.

Кардинг кашлянул.

— Господин… — начал он.

— Выкладывай, приятель, — рявкнул на него лорд Витинари.

Сначала Кардинг испытывал робость, но тон патриция был чуть более безапелляционным, чем нужно. Костяшки пальцев волшебника побелели.

— Я волшебник восьмого уровня, — негромко произнёс он. — И ты не смеешь обращаться ко мне таким тоном.

— Хорошо сказано, — похвалил его Койн.

— Бросьте его в подземелье, — приказал Кардинг.

— У нас нет подземелий, — напомнил ему Лузган. — Это же университет.

— Тогда отведите в винные погреба, — отрезал Кардинг. — И пока будете внизу, постройте пару-другую подземелий.