Терри Пратчетт - Цвет волшебства [сборник]

В то же самое время со стороны Края подул горячий ветер, пригнувший к земле деревья с противоположной стороны поляны. В нём слышались голоса — раздражённые, бранчливые, — и он ворвался в облака, словно горячий утюг в воду.

Найджел с Каниной бросились наземь, в снег, который уже превратился в тёплую грязь. Над головами у них прогремел раскат грома, в котором звучали крики и что-то, что сначала показалось им воплями, хотя потом, поразмыслив, они пришли к выводу, что это больше походило на ожесточенный спор. Грохот продолжался долгое время, а потом постепенно затих, удаляясь в сторону Пупа.

Полы куртки Найджела пропитались тёплой водой. Он осторожно приподнялся и подтолкнул локтем Канину.

Вместе они вскарабкались по раскисшему снегу на вершину холма, пробрались через завалы из размозжённых бревен и расколотых валунов и уставились на разыгрывавшуюся внизу сцену.

Ледники отступали, накрытые облаком, в котором сверкали молнии. Пейзаж теперь представлял собой сеть озер и прудов.

— Это мы их так? — спросила Канина.

— Было бы очень приятно на это надеяться, — отозвался Найджел.

— Да, но ведь это мы…

— Скорее всего, нет. Хотя кто знает? Давай-ка отыщем лошадь, — предложил он.

— Апогей, — изрек Война. — Очень похоже. Я почти уверен.

Некоторое время назад они, пошатываясь, вывалились из таверны и теперь сидели на лавочке, греясь в лучах полуденного солнца. Война даже поддался на уговоры и снял часть доспехов.

— Не знаю, — покачал головой Голод. — Не уверен.

Чума закрыл покрытые коркой глаза и прислонился спиной к тёплым камням.

«По-моему, — проговорил он, — речь шла о конце света».

Война задумчиво почесал подбородок и икнул.

— Что, всего света? — переспросил он.

«Наверное».

Война ещё немного подумал.

— Тогда мы, кажется, счастливо отделались, — буркнул он.

Люди возвращались в Анк-Морпорк, который отказался от облика города пустого мрамора и вновь стал самим собой — расползшимся столь же беспорядочно и красочно, как дуга блевотины перед работающей всю ночь забегаловкой Истории.

А Университет отстроили заново — или он сам себя отстроил. Или каким-то таинственным образом никогда и не был разрушен. Каждый побег плюща, каждый прогнивший оконный переплёт встали на свои места. Чудесник предложил сотворить всё по-новому — чтобы деревянные детали сверкали, на камнях не было ни пятнышка, — но библиотекарь на сей счет был непоколебим. Он хотел, чтобы всё было как старенькое.

С рассветом начали потихоньку возвращаться волшебники. Они торопливо пробирались в свои прежние комнаты, избегая встречаться друг с другом глазами и пытаясь припомнить недавнее прошлое, которое уже становилось нереальным и начинало походить на сон.

Канина с Найджелом прибыли к завтраку и по доброте душевной подыскали для лошади Войны хорошую платную конюшню [42]. Никто иной, как Канина, настояла на том, чтобы поискать Ринсвинда в Университете. Таким образом, она первой увидела книги. Они вылетали из Башни Искусства, кружили над зданиями Университета, а затем устремлялись в дверь перевоплощённой библиотеки. Некоторые из наиболее дерзких гримуаров гонялись за ласточками или зависали над двором, точно ястребы.

Библиотекарь стоял, прислонившись к косяку, и благосклонно наблюдал за своими питомцами. При виде Канины он подвигал бровями, что для него являлось самым близким эквивалентом общепринятого приветствия.

— А где Ринсвинд? — спросила Канина.

— У-ук.

— Извини?

Орангутан, не отвечая, взял её и Найджела за руки и, переваливаясь между ними, как мешок между двумя шестами, повёл их через вымощенный брусчаткой двор к башне.

Внутри горело несколько свечей, и Найджел с Каниной увидели сидящего на табуретке Койна. Библиотекарь с поклоном препроводил их к нему, точно старый слуга в самой древней из существующих семей, и удалился.

Койн, кивнув им, заметил:

— Он видит, когда люди его не понимают. Он замечательный, правда?

— А ты кто такой? — поинтересовалась Канина.

— Койн, — представился Койн.

— Ты студент Университета?

— Думаю, мне ещё многому предстоит научиться.

Найджел бродил вдоль стен, время от времени тыкая их пальцем. Должна же существовать веская причина, объясняющая, почему они не падают! Впрочем, если таковая причина и существовала, то лежала она явно не в области строительного искусства.

— Вы ищете Ринсвинда? — спросил Койн.

Канина нахмурилась:

— Как ты догадался?

— Он предупреждал, что его будут искать.

Канина расслабилась.

— Извини, — промолвила она, — нам пришлось немало пережить. Я решила, что ты прибег к какой-то магии. Надеюсь, с ним всё в порядке? Что происходит? Он сразился с чудесником?

— О да. И победил. Это было очень… интересно. Я всё видел. Но потом ему пришлось уйти, — сообщил Койн, словно отвечая урок.

— Я в это не верю, — прорычала Канина, чуть присев и вроде бы готовясь к прыжку. Костяшки её пальцев побелели.

— Это правда, — возразил Койн. — Всё, что я говорю, — правда. Так и было.

— Я хочу… — начала Канина, но Койн поднялся на ноги и, вытянув руку, приказал:

— Стой.

Она застыла. Найджел тоже замер, так и не успев нахмуриться.

— Вы уйдёте, — произнёс Койн приятным, ровным голосом, — и больше не будете задавать вопросов. Вы будете полностью удовлетворены. Вы получили все ответы. Вы будете жить счастливо до конца своих дней. И забудете о том, что слышали эти слова. А теперь идите.

Они медленно повернулись и деревянной, как у марионеток, походкой зашагали к выходу. Библиотекарь открыл им дверь, выпустил их и закрыл дверь за их спинами.

Потом он уставился на Койна, который, обмякнув, опустился на табурет.

— Ладно, ладно, — проговорил мальчик, — я всего лишь пустил в ход немного магии. Не было выхода. Ты сам сказал, что люди должны всё забыть.

— У-ук?

— Я ничего не могу поделать! Это так легко — что-то изменить! — Он схватился за голову. — Мне достаточно только подумать! Я не могу здесь оставаться, всё, к чему я прикасаюсь, идет наперекосяк, это всё равно что пытаться спать на куче яиц! Этот мир слишком хрупок! Пожалуйста, посоветуй, что мне делать!

Библиотекарь несколько раз повернулся на ягодицах — верный признак глубокого раздумья.

Что именно он сказал, осталось неизвестным, но Койн улыбнулся, кивнул, пожал ему руку, а затем поднял руки ладонями вверх, описал вокруг себя круг и ступил в другой мир. В этом мире были озеро, далекие горы и несколько фазанов, которые с подозрением следили за Койном из-под деревьев. Это была магия, которую в конце концов узнают все чудесники.

Они не могут стать частью мира. Они просто надевают миры — на какое-то время.