Яся Белая - Фея-Крёстная желает замуж

— Скоро стемнеет. Дождёмся мою мать, Королеву Маб, и позаимствуем у неё колесницу, запряжённую комарами.

Анатоль закашивается, потом робко выдаёт:

— Я несколько большеват для такой колесницы.

— Не страшно, — заявляю я, чуть приобнимая немного испуганного поэта, — мы тебя немного уменьшим. Маб это запросто провернёт.

Но Анатоль почему-то ойкает и оседает на пол.

Ночь спускается на землю медленно и вальяжно сытой чёрной кошкой. Укладывается на постель мира, светит жёлтыми звёздами глаз. С ночью приходит и мама. Она появляется под тихое серебристое пение сновидений. За ней плещется шарф из лунного света. Она подлетает на колеснице, оставляет её где-то в метре от пола, сама же — сходит вниз и вырастает до человеческих размеров.

— Ах, дитя моё, — говорит, осматривая меня, — если бы я знала, что твоё задание будет таким опасным, ни за чтобы не отпустила.

Обнимает меня, проводит пальцами по моим крыльям. На какое-то время они вновь загораются и трепещут. Но то лишь миг ложной надежды. Даже Маб не способна вернуть их в прежнее состояние.

Анатоль, всё так же сидящий на полу, смотрит на королеву фей тем завороженным взглядом, каким ребёнок смотрит на рождественскую ёлку, ожидая праздничной феерии и чуда. Это и немудрено, ведь она — сама красота и вечная юность. Когда-то я смотрела на неё так же. Теперь повзрослела и предпочитаю реализм. Поэтому отвечаю ей грустно:

— Ах, мама, всё ещё хуже. Мы живём в последние дни.

Она качает головой.

— Знаю, Мелоди принесла послание. Поэтому я и примчалась, — и снова пробегает пальцами по моим спине и рукам. — Что же я за мать, если допустила такое с тобой?..

Она вновь прижимает меня к себе, я утыкаюсь ей в плечо и плачу, как не плакала уже очень давно.

Маб гладит меня по волосам, баюкает и тихонько напевает. Чувствую себя маленькой, только родившейся феечкой. Как же было хорошо беспечно летать над прудами и играть с сёстрами на лугах в сиянии Луны.

Мама вздыхает.

— Я ведь говорила тебе, что любовь убивает фею…

— Говорила, — глухо отзываюсь я, — но когда это дочери слушали матерей?

— То-то же, — печально произносит она. — Но, кажется, нам пора. Нужно успеть до первых лучей солнца. Тогда моя власть закончится.

Она отпускает меня и подзывает Анатоля. Он подходит на негнущихся ногах, глупо улыбается.

— Так-так, — говорит Королева Маб, оглядывая его. — Кто тут у нас? Поэт! Скажи, юноша, ты бесстрашен?

— О да, моя королева, — откликается Анатоль, продолжая улыбаться, — я готов к любым подвигам и странствиям. Во имя любви и с её именем на устах.

— Это славно. Значит, ты не станешь поднимать шум из-за того, что я сделаю с тобой.

Она взмахивает палочкой, в Анатоля летит золотистая пыльца, и он начинает стремительно уменьшаться, не переставая при этом совершенно не храбро орать.

Маб сажает его к себе на ладонь и подносит ко рту. Анатоль шарахается, падает на спину, ползёт в сторону пальцев, будто ища в них спасение.

— Какой крохотный! — умиляется королева фей. — Дуну — улетишь.

Анатоль обнимает один из пальцев и дрожит всем телом.

Маб ласково улыбается ему, а потом кидает пыльцой и в меня.

И вот уже две крохи у неё на ладони. Вместе с нами она выходит на балкон, разжимает ладонь и действительно дует.

А я так надеялась прокатиться на её колеснице!

Вместо этого, лечу, кувыркаюсь и кричу. Над нашими с Анатолем головами со свистом проносятся и исчезают в бесконечности радужные круги пространственного коридора. Из-за них не разглядеть, куда именно несёт. Не скорректировать направление.

Нас выбрасывает где-то в саду королевского замка, мы ещё какое-то время катимся по траве, путаясь в длинных стеблях, пока, наконец, упеленатые ею, не начинаем расти.

И только тогда я замечаю компанию, что собралась на лужайке перед дворцом: короли и принцы всех государств Сказочной страны. Кажется, идея крестницы — выдать меня замуж любой ценой! — сработала. Не зря она строчила те приглашения, рассылала голубей во все концы.

Меня встречает настоящий «отбор женихов».

А вот и сама крестница, деятельная моя. Взобралась на небольшой постамент у подножья фонтана и вещает:

— … без паники, господа правители! — она поднимает ладони вверх над округлым и весьма выпирающим животом. — Невеста обязательно появится.

Собственно, на этих словах я и выкатываюсь. Вся в траве, репейниках и перепачканная грязью. Волосы всклочены, крылья ещё сильнее измялись, платье — в лохмотья. Да уж, хороша новобрачная, нечего сказать.

Они дружно пялятся на меня, я на них, глупо улыбаюсь и мямлю:

— Всем здравствуйте.

— Да вы издеваетесь! — взвизгивает хрупкого телосложения принц в первом ряду. Он мелок и прыщав, зато весь в золоте и важен. — И вот на этом вы предлагаете жениться?

— Не всем… — крестница тушуется и комкает край платья, — лишь тому, кому выпадет честь.

— Честь! — хмыкает толстый король с двойным подбородком. — Да эта нищая замарашка должна гордиться, что вообще находится здесь, рядом с нами!

От улыбки уже сводит челюсть, а от злости дёргается глаз.

Подзываю крестницу и шиплю сквозь зубы:

— В спальне твоего первенца, за кроваткой, тайник. Там волшебная палочка. Принеси её, живо. Я покажу этим коронованным зазнайкам нищую замарашку…

Но обязательно найдётся тот, кто испортит момент. Вот и теперь из садовых кустов выбирается весьма взъерошенный Прекрасный Принц, волоча за собой совершенно несчастного Анатоля.

— Взгляни, дорогая, — патетично заявляет он, — какую птицу я поймал в нашем саду? Может, объяснишь, бесценная моя, что тут делает посторонний мужчина?

Крестница закашливается и промаргивается.

Принц, даром, что прекрасный, умом особенно не отличается. Да и собравшиеся тоже, интеллектом не блещут: почуяли семейную ссору, забыли обо мне, расселись, откуда-то достали попкорн. Ни дать ни взять кумушки на скамейке.

Но крестница у меня молодец, ориентируется быстро: руки в бока, живот вперёд, сощурилась недобро.

— Милый, — начинает вкрадчиво и аккуратно, — может быть, ты не заметил, но тут целая толпа посторонних мужчин. И уже не первую неделю. Они вытоптали весь сад, сожрали всё, что можно и нельзя, забле… испортили весь фонтан.

Она делает бровками.

Прекрасный фыркает.

— Это — благородные мужи, мои коллеги, так сказать. К тому же, они явились сюда по твоему приглашению, свататься к твоей крёстной.

Окликаю и машу рукой. Тут только их величество замечает меня. Ох уж эти высокие мужчины, всё им лень посмотреть вниз.

Прекрасный расплывается в улыбке:

— О, матушка, и вы пожаловали, — кланяется, вежливый. Но меня жутко бесит вот это его «матушка». Поэтому спешу переключить «зятя» на объект конфликта, который сейчас сжался в комочек и глазами стреляет: