Владимир Батаев - Меч за 500 золотых [СИ]

— Значит, убивающий меч у этого Кена, — уточнил я. — И надо меч отобрать, чтоб потом им же этого хрена и убить.

— А вокруг него будет полсотни красногорцев, — напомнила Изи.

— Но сначала мы получим награду за легендарный квест, — возразила ей Хромоножка.

Так, вот с этим «мы» она явно несколько торопится. Я ей пока не доверяю. Но её честность можно будет легко проверить. Пускай Винс свой гипноз в дело пустит, на этот раз во благо, а не назло мне. Если очнётся. А если нет, то плакал легендарный квест и награда за него.

— Пойду гляну, что там с нашим вампиром. Не подеритесь тут без меня, — я смерил девушек строгим взглядом. — Если всё-таки соберётесь драться — дождитесь моего возвращения. Я хочу это видеть!

В кладбищах есть своя чарующая прелесть, которую можно увидеть, если перестать бояться смерти. Разве может быть некрасивой череда белых аккуратных крестов, покрывающих собой бескрайнее зелёное поле? Или старые кладбища с их монументами, статуями и склепами? И дубы, как вечные безмолвные стражи. Благословенные дубы, оставшиеся стоять даже после принятия закона о кремации всех трупов. То ли эпидемия тогда была, то ли ради экономии земельных ресурсов, но закон существовал вплоть до тех пор, пока я не залез в ту проклятущую капсулу для виртуального дайвинга.

Помню в детстве, когда гостил на ранчо у деда, местный муниципалитет принял решение ликвидировать старое кладбище, а на его месте разбить парк. Дедушка лишь пожал плечами, а мне сказал, что люди сначала экологию угробили, потом с тем же усердием бросились её восстанавливать. А лучше бы свалили с планеты, она бы сама раны залечила. Менее прогрессивные соседи-старики говорили о проклятии, что падёт на тех, кто кладбище потревожит. Болтали о старых индейских захоронениях под ним и прочих популярных сказках. Я с местными мальчишками наблюдал за сносом — никаких призраков, только покорёженные памятники, сгнившее дерево и кое-где кости. Никого не прокляли, даже когда засыпали площадь перегноем и высадили там саженцы. Через десять лет дед со своими друзьями спокойно играл в шахматы, по старинке — на деревянной доске костяными фигурами. Еще через пять деда не стало, его тело кремировали, а прах стоял в урне на каминной полке, пока однажды кузина Хелен не опрокинула её во время уборки. Пепел вместе с глиняными осколками был собран и выброшен в мусор. И никто из нас не подумал, что она поступила неправильно.

Я стоял у печи для кремации, чей жар неприятно опалял меня с одного бока. С другого веяло холодом морозильных установок, где ждали своей очереди тела усопших.

— Значит, меня сожгут, — я зачем-то сказал очевидное вслух, но мне возразили:

— На кой жечь вампира, что варит такую замечательную сыворотку правды?

— Так я же умер…

— Ох, какие ж вы кровососы пафосные! Ну помер, ну кровь пьешь, и что теперь? Не мою ж, в конце концов, так что пей себе на здоровье. И глаза, что ли, открой, а то бледнющий, как будто и впрямь с покойником треплюсь, вместо того, чтобы по хозяйству хлопотать.

Я нахмурился, посмотрел в пламя, потом закрыл и медленно открыл глаза. Картинка сменилась, но новая плыла и резала взгляд ярким весенним солнцем, заглядывающим в окно просторной залы. Я лежал на деревянном столе посреди комнаты, раздетый по пояс, босой. С одной стороны, белела печь, в которой что-то пек низенький седой старичок с шикарной пушистой бородой, вроде бы его звали Тишкой. С другой, лекарь Ксандр, почти что трезвый и сосредоточенный, макал кисточку в банку с желтоватой вязкой субстанцией и мазал ей мелкие порезы на моей левой руке.

— Ну что? Как бок?

Я прислушался к ощущениям: справа внизу живота немного болело, но вполне терпимо, больше беспокоил всё-таки жар, исходящий от печи. Наверное, для остального использовались исцеляющие зелья и мази, вроде той, что Ксандр держал в руках. Я немного приподнял голову и увидел аккуратный шов, словно мне тут аппендикс удалили, а не порез от меча, причиняющего настоящую боль, зашили. Ещё же были порезы на руке! Поднес ладонь к глазам, но ничего не обнаружил, даже шрамов.

— А где?

— А вылечил, — Ксандр махнул рукой, с кисточки свалилась жирная капля на пол, которую лекарь поспешно затер сапогом.

— Я все видел! — погрозил ему Тишка, продолжив заниматься пирогами.

Много печёт как. Праздник, что ли, какой?

— Гостей ждете? — раз уж не умер, надо разузнать обстановку.

— Так вы ж и есть гости! — всплеснул руками домовой и развернулся к нам: — Ученик светлости его колдовской с сотоварищами.

Точно. Я же к Аристану в ученики пошел. Но как я тут очутился? Ответ буквально вломился в залу в виде Себастиана, за которым шёл хмурый колдун. Правда, останавливать охотника он не собирался, а значит, переживать за нарушение правил пребывания здесь пока не стоило. Я попытался принять сидячее положение и едва не взвыл от боли в боку, самой такой настоящей боли — от другой я научился в своё время абстрагироваться. Как тут не научишься, когда «поганого стригоя» норовит убить и покалечить каждый встречный? Но от этой боли скрыться было невозможно.

— Да ты лежи, лежи, — Ксандр заботливо, но довольно настойчиво опрокинул меня обратно на столешницу и кликнул домового: — Тишка, а ну дай макового молока еще!

— Не надо, — простонал я, испугавшись результата такого лечения.

Но лекарь всё равно заставил меня выпить всё, что принес Тишка. Стало легче, а галлюцинаций и прочих постэффектов не последовало. Ну и хорошо, ну и славно. Только спать хочется…

— Эй! — возмутился Себ, — Не спать — копать! Я тут стратегически важные вещи пришел обсуждать, а ты мало того не оклемался, так еще и дрыхнуть собираешься!

Стратегические важные вещи? Себ и стратегически важные вещи… Это меня с макового молока на смех сейчас пробивает или всё-таки мой друг сказал нечто забавное? Но смеяться было больно, потому я, пытаясь сохранить серьезный тон, спросил:

— Ты сейчас про женщин?

Конечно, он ещё мог про деньги и про выпивку, но мои сюртук и ремень куда-то дели, а значит, прямо сейчас разориться на пару сотен золотых никак не смогу. Даже за спасение собственной шкуры. Но охотник смерил меня презрительным взглядом и укоризненно покачал головой:

— Кто о чём, а вшивый о бане… Там к нам рыцарь клана Красной Горы пришёл союз заключать.

Я снова подорвался подняться, и бок вновь пронзила ни с чем несравнимая настоящая боль. Сквозь шов проступили капли крови.

— А ну лежать! — Ксандр в очередной раз опрокинул меня на столешницу, стёр кровь марлей и вздохнул: — Эх… Ладно, Тишка, давай повязку. А потом мы этого непоседу на кровать перенесём и ремнями привяжем, чтобы не дёргался, пока заживает.