Дмитрий Емец - Таня Гроттер и посох Волхвов

Вскоре спецназ, снайперы и ювелир отбыли на микроавтобусе в неизвестном направлении, увозя с собой с десяток наглухо застегнутых одинаковых сумок. Котлеткины, тепло попрощавшись с Дурневыми, уехали в ресторан, где собирались все министерские. Ресторан, по слухам, был очень любопытный и даже с изюминкой. Там подавали французский коньяк «Наполеон» в гнутых армейских фляжках и пирог в форме огромной авиабомбы. Официантки же, все как на подбор 90 – 60 – 90, были в кожанках, в касках с подбородными ремнями и передвигались от столика к столику на трещащих мотоциклетках.

Дядя Герман посмотрел на часы. До полуночи оставалось около четверти часа. Самое время начинать праздновать. В отличном настроении Дурневы уселись за стол и стали нежно, как курочки, копаться в тарелках. Халявий, с подвязанной салфеткой, сидел рядом с Пипой и хмуро сосал копченую индюшачью ножку, капая жиром на скатерть.

– Крови жажду! Не хочу есть дохлую птичку! – сказал он капризно.

– Она не дохлая! – возмутилась Дурнева.

– А копченая – это что, живая, что ли? Крови жажду! – забузил Халявий и швырнул индюшачьей ножкой в таксу. Полтора Километра вцепилась в ножку зубами и утащила ее под диван.

– А этого не жаждешь? – тетя Нинель погрозила оборотню пудовым кулаком и решительно придвинула стакан с томатным соком. – На, пей, он тоже красный! А не то плитку гематогена в зубы и баиньки!

Дядя Герман включил телевизор и стал дожидаться новогоднего выступления президента. Он всегда следовал традиции и открывал бутылку с шампанским сразу после президентской речи, под бой курантов.

Наконец президент выступил, и стрелка, и так уже почти прилипшая к отметке XII, сдвинулась вперед на одно деление. «Бо-ом… Бо-ом… Бо-ом…» – тяжело ударили кремлевские часы, отсчитывая мгновения до Нового года.

– Ну! Вдарили! Как встретишь Новый год, так его и проведешь! – с чувством сказал Дурнев. Он поднял бокал и нежно похлопал себя по карману, в котором лежал чек.

И тут, именно в этот определяющий судьбу момент, кто-то нажал на кнопку звонка. Звонок, с готовностью изменяя своему обычному ехидному попискиванию, радостно заглушил бой курантов. Тетя Нинель подпрыгнула на табуретке. Ее ножки с треском подломились.

– ГЕРМАН! – укоризненно воскликнула тетя Нинель, оказываясь на полу вместе с обломками.

– Я никого не жду! – пискнул наследник графа Дракулы.

Пипа сорвалась с места и торопливо подскочила к глазку.

– О НЕТ! НЕТ!!! – заорала она не своим голосом.

– Кто там, Пипочка?

– ЭТО ГРОТТЕРША! Мамуль, давай противотанковые ежи – будем баррикадироваться! Папуль, неси ятаган! – принялась распоряжаться Пипа. Она была близка к помешательству.

Дядя Герман и тетя Нинель бросились к Пипе. Такса Полтора Километра и Халявий последовали их примеру. Комната опустела. Забытая бутылка с шампанским издала размытый хлюпающий звук. Из горлышка полезла пена, точно грязный бритвенный крем, стекая по краям бутылки на скатерть.

Дурневы и их прихехешники в лице кривоногой кашляющей колбасы и оборотня столпились у двери, шепотом совещаясь, открывать или не открывать. Полтора Километра в обсуждении не участвовала, зато самым неприятным образом сипела. В груди у нее что-то возмущенно булькало.

Карлик Халявий до «глазка» не доставал, хотя и все время подпрыгивал. В конце концов он ухитрился забраться к Пипе на плечи и, свесив грязные ноги, прилип к «глазку».

– Не пускайте Гроттершу, или я с лоджии выпрыгну! В унитазе утоплюсь! – заверещала Пипа, отмахиваясь от далеко не стерильных ступней Халявия, которые он в волнении совал ей в самый нос.

– Чур меня, чур! Неужели Гроттерша будет маячить здесь двенадцать следующих месяцев? Лучше бы я согласился уехать послом в Ирак! – суеверно застонал дядя Герман, обреченно открывая дверь.

– Бо-ом! – сказали часы в последний раз.

Новый год наступил.

Гуннаробус фессит энкрилит фермосум!

Слова заклинания принудительной телепортации долго звучали у Тани в ушах, пока она в кольце зеленых искр пронизывала пространство. Телепортироваться было не больно и даже не страшно, учитывая, что телепортировали ее все же не Гуня Гломов с Дуськой Пупсиковой, а Сарданапал с Медузией – настоящие профи, предусмотревшие все случайности. Самым непривычным было, пожалуй, разъединение души с телом. Таня видела свое тело словно со стороны и лишь в самом уже конце, когда телепортация завершилась, вскочила в него, точно спешащий студент в вагон метро…

Кокон искр, оберегавший ее, померк. Таня осознала, что сидит на контрабасе, плотно обхватив его левой рукой, согнутой в локте. В правой руке она сжимала смычок. Было безветренно. Внизу в сиреневой ночной дымке, которую освещали лишь пунцовеющие фурункулы фонарей и бордовые пролежни скоростных шоссе, лежала огромная Москва…

В мире лопухоидов, как и на Буяне, падал густой снег. Видимость была скверной. Тане пришлось немало порыскать над городом, прежде чем она обнаружила тот самый дом на Рублевском шоссе. Он торчал в глубине квартала, точно воздетый к небу палец. Вокруг высотки, скрадывая ее контуры и окрашиваясь падавшим из окон желтоватым электрическим светом, белыми мухами роился снег…

После громадного Тибидохса многоэтажка дяди Германа внезапно показалась Тане жалкой и маленькой. Но выбирать не приходилось. Наклонившись к контрабасу, Таня стала кругами снижаться, как вдруг что-то преградило ей дорогу.

Малютка Гроттер едва успела произнести Чебурыхнус парашютис форте и избежать столкновения. А потом она неожиданно увидела, что перед ней завис Пуппер – заснеженный и ссутулившийся от холода. Гурий сидел на чужой, незнакомой ей метле, явно одолженной у кого-то из фэнов. О том, что это была метла именно фэна, можно было судить хотя бы по надписи на палке: « Гурий Пуппер – вот кто супер!»

– ГУРИЙ! Откуда ты здесь взялся? – крикнула Таня.

Пуппер закашлялся. Он был то ли смущен, то ли простужен.

– Мне рассказал Прун. Он подслушивал у дверей кабинета Сарданапала… Точнее, не то чтобы подслушивал, но… кх… Гореанна послала его на разведку. К счастью, Прун не рассказал ни о чем Гореанне, а сразу побежал ко мне. Едва я понял, что ты сегодня ночью будешь у лопухоидов, я удрал из магпункта и сразу помчался сюда. К счастью, Грааль Гардарика не была заблокирована. Три часа в дороге – и вот я здесь… Метлу мне пришлось стащить у Гореанны.

– Надеюсь, сегодня ночью она не планировала генеральной уборки, – буркнула Таня.

Но ворчала она скорее по привычке. На самом деле она была рада видеть Пуппера. Они снова летели бок о бок. Дурневский дом прорисовывался все ближе, все отчетливее.

– Откуда ты узнал адрес? – спросила Таня.