Дмитрий Емец - Таня Гроттер и трон Древнира

Я по тебе ужасно соскучилась! Ужасно хочу тебя видеть! Но, пожалуйста, не сбегай к лопухоидам! Нам ужасно нужен кто-то, от кого мы можем узнавать про всякие дела в Тибидохсе. Обещаешь, что не сбежишь? Да?

Мы с Ягуном тренируемся каждый день, чтобы быть готовыми к осеннему матчу. Правда, тренироваться приходится ночью и без драконов. Ягун предлагает превратить в драконов Пипу и тетю Нинель, но я опасаюсь, что у нас не хватит на это магии. К тому же в драконьем виде они нас сожрать сожрут, а выплевывать не станут. Уж я-то хорошо их знаю.

Поклеп от переутомления совсем спятил. Целый день бегает от одного ученика к другому и составляет списки на зомбирование, а по ночам караулит в кустах с дубиной, чтоб никто не выловил его русалку.

Ну все! Пора заканчивать, а то там Ягун совсем разбуянился. Я слышу, он кричит, что хочет превратить Пипу в новый бак для пылесоса, а Мумрикова хохочет как чокнутая».

Завершая письмо, Таня хотела написать: «обнимаю» или «целую», но не решилась и вместо этого приписала: «Как там поживает твой жар-птиц? Ну все, пока! Таня».

Закончив письмо, девочка спрятала его в футляр от контрабаса, решив переслать с ближайшим тибидохским купидончиком. Можно было, конечно, вызвать купидончика специально, но стараниями многочисленных посланцев Пуппера у тети Нинели почти иссякли запасы конфет и печенья, а оставлять купидончиков без награды было опасно. Нравные младенцы запросто могли в следующий раз не прилететь, а то и выпустить стрелу, влюбив нерасплатившегося с ними в кого попало, чуть ли не в дядю Германа…

Некоторое время Таня в мельчайших подробностях вспоминала Тибидохс, Ваньку, драконбольные тренировки и гонки избушек. Даже вонючие котлы и зелья профессора Клоппа представлялись ей теперь в идиллическом свете. Отчего так бывает, что никогда не ценишь того, что есть, и только много после, в какой-то момент внезапно осознаешь, что это-то и было настоящее счастье!

Волевым усилием заставив себя выбросить из головы все лишнее, Таня достала «Искусство драконбола» и стала слушать Дедала, рассуждавшего о тактике командной игры и драконьих привычках.

Вечером, когда тетя Нинель сидела на кухне и колола орехи для пирога, дядя Герман тупо стоял у окна и тер глаза. Только что самого доброго депутата посетило нездоровое видение. Дурнев готов был поклясться, будто видел за стеклом голого младенца мужского пола с почтальонской сумкой на боку. Мальчуган с золотистыми крылышками выпорхнул из его застекленной лоджии и, быстро набрав высоту, скрылся в облаках.

«Не буду никому рассказывать! А то неправильно поймут!» – с тоской подумал дядя Герман и, поправляя корону повелителя вампиров, отошел от окна.

Тем временем Таня и Баб-Ягун уже разглядывали пришедшую им посылку. Это был небольшой сверток с подписанным адресом.

– Интересно, что Пуппер прислал мне на этот раз? – вслух подумала Таня.

– Не-а, это не от Пуппера. Купидончик был нашенский, тибидохский, – заявил Ягун.

– Откуда ты знаешь?

– А чего тут не знать? У нашенских крылышки с переливом и пятки красней. К тому же вспомни, что он у тебя потребовал? Пять конфет и рюмку постного масла.

– Ну и что?

– Как «ну и что»? Заграничные купидончики в дорогу масло не пьют, – авторитетно пояснил Ягун.

Ругая себя, что проворонила тибидохского купидончика и упустила случай переслать Ваньке письмо, Таня надорвала серую бумагу и вытащила берестяной свиток. Свиток был совершенно чистым. Пока девочка соображала, нет ли тут магического шифра и не требуется ли приложить свой перстень, из свитка выплыл сгусток тумана.

– Недолеченная Дама! – радостно ахнула Таня.

– Ну почему так сразу и Недолеченная? Вы не поверите, но я со дня своей смерти не ощущала себя такой здоровой!

Дама целиком выплыла из свитка. Она была в длинном бежевом платье, украшенном хризантемами и лилиями.

– Можете меня поздравить, если вы из тех, кто умеет радоваться не только за себя. Я выхожу замуж! – томно поведала она.

– За кого? За поручика Ржевского?

Недолеченная Дама передернулась.

– Ну почему так сразу и за поручика? Разве в Тибидохсе нет других достойных кандидатур?.. – воскликнула она с искренним возмущением.

– Так за поручика или нет? Не увиливай! – настаивал заподозривший что-то Ягун. (Скорее всего он снова подзеркаливал.)

– Ну пускай за поручика… Да, да, да! – неохотно признала Дама. – Только почему ты думаешь, что он на всю жизнь останется поручиком? Безглазый Ужас обещал похлопотать, чтобы его произвели в капитаны. Разумеется, в призрачном мире все происходит не сразу, но лет через триста, я убеждена, мы пробьем для него повышение…

«Мир точно сошел с ума! Просто любовная эпидемия какая-то! Раз уж даже Недолеченная Дама влюбилась, то я уж и не знаю, что думать!» – решила Таня.

– Слушай, Дама, если не секрет… Что это вы вдруг так? Вы же со Ржевским уже чуть ли не сто лет знакомы… – спросила она.

– Сто двадцать восемь лет два месяца и четыре дня, – как эхо отозвалась Дама. – Нам нужно было время, чтобы разобраться в наших чувствах. К тому же я лишь недавно имела случай убедиться, какой это прекрасный, деликатный и мудрый человек!

– В самом деле? А я это в первую секунду понял, едва увидел его ножики! – похвалился Ягун.

– Разумеется, раньше мы общались, но это было не то общение. Оно не позволяло нам открыться! – продолжала Дама. – И лишь сейчас, столкнувшись с огромной опасностью, в минуту особого прозрения, когда мы плечом к плечу стояли в боевом дозоре, я поняла, какой передо мной человек!

– Погоди! В каком боевом дозоре? – спросила Таня.

Дама искренне удивилась.

– Как? Ты же сама просила Ржевского следить за Спящим Красавцем! Как-то я застала его у хрустального гроба и сперва остановилась порыдать, а после, когда Готфрид пошевелился, я едва не умерла от ужаса. Но затем я вспомнила, что уже, в общем-то, умерла, и осталась. С тех пор каждую ночь мы несли нашу бессменную вахту! А когда на рассвете он вставал и уходил, мы неслышно, как тени (хотя почему как? Мы и есть тени!), скользили за ним.

– Вставал? – непонимающе переспросил Баб-Ягун, ничего не знавший о Спящем Красавце.

Дама проигнорировала его вопрос. Кажется, она вообще решила не замечать присутствия лопоухого внука Ягге.

– Готфрид вставал каждую ночь, когда засыпал твой друг Тарарах! Это обычно происходило на рассвете, когда питекантроп спал мертвым сном. Между нами, поручать охрану Готфрида Тарараху было ошибкой Сарданапала. Вот Клопп – тот действительно отличный сторож! Ты же знаешь: у него третий глаз на затылке! – торопливо выкладывала она.

– А куда Красавец ходил? – спросила Таня. Смертельная клятва не позволяла ей заговаривать о Готфриде самой, но задать вопрос, когда о нем говорили другие, – почему бы и нет?