Дмитрий Емец - Вселенский неудачник

Впрочем, уничтожено не все. Примерно треть тетради уцелела. Наиболее интересные записи привожу здесь целиком.

31 дек. – 1 января.Впервые встречаю Новый год в космосе. Еще несколько дней назад отчетливо был виден Возничий, теперь же он отступил к востоку, зато в переднем иллюминаторе хорошо различима цепочка звезд Персея, а в боковом – мерцающая мешанина ковша Большой Медведицы, Малой Медведицы и Жирафа.

Украсил Мозг станиолем и натянул в каюте гирлянды. Настроение праздничное, и все бы хорошо, если бы не насморк. Мозг перегрелся и несет полную ахинею. Интересно, кто его программировал? Вот сейчас я пишу дневник, а он вопит: «Хеппи Кристмас! Здоровеньки булы! Шоп мне не быть Санта-Клаусом!» Надо бы его выключить, но лень вставать. Сейчас открою шампанское – часы вот-вот пробьют полночь.

Пишу часом позже... уже в новом году.

Роковое невезение! Шампанское я открыл, и даже с шиком. Пробка попала точно в окуляр навигатора и разбила оптику. Как, интересно, я теперь буду ориентироваться во Вселенной? Показывать в иллюминатор пальцем и говорить Мозгу: лети туды, лети сюды?

Короче говоря, с Новым годом, Тит Невезухин! Настроение испорчено.

2 января.Заменил окуляр навигатора стеклом от старых очков, оставшихся в ракете, должно быть, от предыдущего владельца. Стекло минусовое, а зрение у меня плюсовое, но все равно кое-что видно. Пришлось прокладывать курс заново, так как почему-то «Блин» с него сбился.

5 января.Сегодня, по моим расчетам, я должен был достичь Алголя (переменная звезда Бета, созвездие Персея), но, судя по его размеру в окуляре, до него лететь не меньше недели. Странно, что я так сильно просчитался.

9 января.Алголь еще далеко, хотя уже отчетливо виден. Прочитал в справочнике, что Алголь по-арабски означает «звезда дьявола». Ничего, я не суеверен.

10 января.Алголь занимает примерно одну восьмую окуляра. Визуально воспринимаю его, как две звезды, хотя в справочнике написано, что Алголь – сложная система из четырех звезд. Куда подевалась еще пара? Думаю, их затмевают эти два великана.

11 января.Алголь уже близко! Ура! Наконец-то можно паковать чемоданы и готовиться к высадке на пятой по счету планете.

P.S. Надеюсь, что работодатель, назначивший мне встречу (он издает атласы отдаленных миров и ему нужен разъездной агент, занимающийся статистикой), еще не передумал и вакансия не занята. Завтра утром буду на месте. Опоздание не так уж и велико – всего неделя.

12 января.Я идиот! Это не Алголь!!! Пульсирующая двойная звезда, к которой я летел все эти дни, – Дельта Цефея. Я сбился с курса, и вместо Персея меня занесло совсем в другое созвездие, находящееся несколькими парсеками левее! Будь проклят этот минусовый окуляр, исказивший картину звездного неба! И как я раньше не обратил внимания на несходство изображений в иллюминаторе и в окуляре?

Делать нечего. Придется высадиться на седьмой по счету планете в системе Цефея, которая, как утверждает карта, тоже обитаема, и послать оттуда лазерограмму моему работодателю, сославшись на форс-мажорные обстоятельства. Жаль, лазерограф на «Блине» не работает.

13 января.Я на Гуманаде – так называется эта населенная человечеством планета. Целый день заполнял зануднейшие многостраничные декларации, в которых, среди прочего, содержалось требование составить подробнейшую опись своего тела, включая заусенцы, мозоли, шрамы, белые пятнышки на ногтях (!) и т. д. и т. п. Идиотское буквоедство! Местные службы объясняют его сложившимся обычаем, от более подробных разъяснений отказываются. Зато таможенного досмотра не было, и въездная пошлина чисто номинальная – всего один рубль двадцать копеек. Служащий космопорта взял мои деньги пинцетом (!) и положил их в специальную емкость. Это очень странно, тем более что никаких заболеваний, кроме сильного насморка, у меня нет. Прививок мне тоже никто не делал, только небольшой анализ кожи с ладони.

Устроился в гостинице. Она, хотя и пятизвездочная, внутри удивительно грязная. Я не поборник сверхчистоты, но, когда в лифте грязи по щиколотку, а помои на кухне выплескивают прямо на пол, – это слишком! Нашел бы другую гостиницу, но, честно говоря, лень: все равно скоро улетать – только пошлю лазерограмму издателю и мельком посмотрю планету.

Ах да, вот еще забавная деталь! Нигде не могу купить мыла. Девушка в магазине, к которой я обратился с вопросом, демонстративно повернулась ко мне спиной, то же самое повторилось и в другом отделе. Я решил пожаловаться на продавщиц управляющему. Он вначале искренне возмутился их поведением, но, когда уяснил, что мне требуется мыло, побагровел и стал кричать, чтобы я убирался.

Впрочем, обойдусь без мыла, все равно водопровода в номере нет – назвать водопроводом тот маленький краник в стене, из которого вода сочится редкими каплями, язык не поворачивается. Странно, что они так экономят воду, – ведь на планете два огромных океана, занимающих три пятых суши, и кроме того еще дюжина морей.

14 января.Невероятное вымогательство! На телеграфе, сообразив, как это для меня важно, заявили, что моя лазерограмма не дойдет, так как связи якобы мешает газопылевая туманность, расположенная между Дельтой Цефея и Алголем. Я хотел уже уйти, но догадался сунуть телеграфистке десятку, задвинув ее под бланк. Тотчас газопылевая туманность отодвинулась в неизвестном направлении, и моя лазерограмма была отправлена – притом даже прежде других.

15 января.За ночь насморк катастрофически усилился, к нему добавилось еще чихание. Уже обчихал весь журнал (вот и пятна на странице!) и стены в номере. Из носа течет, как из водосточной трубы, платка хватает не больше чем на пять минут. Насморк так досаждает, что я решился обратиться к врачу, что обычно избегаю делать, предпочитая лечиться водкой с перцем, луком и чесноком.

Больницу нашел почти сразу: это низкое приземистое здание, правое крыло которого – морг, а левое – операционная, из которой доносятся ужасные вопли, так как наркоз здесь, судя по всему, не практикуется.

Поднялся на второй этаж и, постучав в дверь кабинета, на котором висела табличка «Доктор В. А. Астров, терапевт» , вошел. Приемные часы уже заканчивались, я был единственным пациентом.

Доктор Астров оказался здоровенным, упитанным мужчиной, покрытым грязью с головы до ног. Немытым телом и потом от него разило так, что можно было задохнуться. Когда я вошел, доктор, не смущаясь окружающей обстановкой, уминал бутерброд с жареной колбасой. Увидев меня, он спрятал бутерброд в карман халата, и без того покрытого жирными пятнами.

«Ничего себе санитария! А еще медицинское учреждение!» – с омерзением подумал я, озирая позеленевшие колбы в шкафу, паутину на потолке и пол, к которому прилипали подошвы.