Александр Карнишин - Предсказамус настрадал [СИ]

И ни разу ни в одном слове не запнулся, слово в слово повторяет.

Заучил — и теперь рассказывает из года в год одно и то же.

— Ну и что? А может, он правду говорит? Правда — она тоже не меняется. Так?

— Может и правду. Только как проверить? Вот когда опыты химические показывает — там проверить можно. А про Москву… Уйду я сегодня, — вдруг резко оборвал обсуждение учителя Джохар.

— Куда?

— На Север пойду. В саму Москву. Дядька мой ушел туда. И дед мой туда ушел…

— Так они же не вернулись…

— А ты не подумал: может, там так хорошо, что и уходить оттуда не надо?

— Хорошо? Если хорошо, они вернулись бы за нами. Они бы позвали всех с собой.

— Ага, как же. Держи карман шире! А если там хорошо, но очень тесно? На всех хорошего-то не хватит. Наоборот, надо всем сказки рассказывать, как страшно в Москве, как плохо, как гадко…

— Так ты не веришь, что там дома, как каменные пещеры, вонючие и тесные? Что на улицах там дышать нечем? Что…

— Да все это сказки. Ты подумай головой. Ну, поставишь ты дом на дом. А там второй и еще. Сколько он говорил? Девять домов враз? А как входить и выходить? А? Не бывает таких лесенок! Потому что не бывает таких деревьев. А там, в Москве, наверное, чистые реки и ручьи, булыжная гладкая мостовая, большое подворье у каждого дома, арыки к огородам, чтобы не таскать воду ведрами, большие теплые сортиры за домами со стеклянным окном в двери, откуда виден весь огород, огромные поля, чтобы скакать на лошади, леса с грибами, птицей и зверем… Там хорошо, в Москве. Потому никто оттуда и не возвращается. Ну, что им после Москвы у нас может понадобиться…

— А я?

— А ты пока оставайся. Но помни, если я не вернусь — там очень хорошо. Тогда ты тоже приходи в Москву. Будем там вместе на лошадях скакать, на медведя ходить. Будем, как братья.

— А что мне сказать в школе?

— Ничего не говори. Не надо. Пусть сами у моих родителей спрашивают, если хотят. Ну, брат… Они подняли кулаки, стукнулись ими слегка, и тихим полушепотом проскандировали:

— В Мос-кву, в Мос-кву, в Мос-кву!

В духоте и толкучке тесной очереди голоса сливались в монотонное жужжание. Никто здесь не говорил громко. Вполголоса переговаривались с ближними в очереди:

— А какие еще документы требуют?

— Паспорт, вроде…

— И все? А военный билет или там справки какие-нибудь еще нужны? Очередь, когда в ней стоят одни мужики, всегда негромко разговаривает. Это женская очередь — молчаливая. Женщины рассматривают друг друга, то есть враг — врага. Такое у них всегда выражение лиц, что все в очереди — их личные и непримиримые враги. И все только и ждут, чтобы кто-нибудь открыл рот. Ох, тогда они выдадут всю информацию, что думают и знают об этих ничего не понимающих и ничего не знающих понаехавших глупых телках! Вот если очередь «смешанного типа», то есть в ней и мужчины и женщины, то тогда женщины разговорчивы и улыбчивы. Они расцветают и показывают свою красу и мудрость на сером фоне остальных ничего не знающих и не понимающих, да еще и понаприехавших и понаостававшихся с каких-то странных причин, да и ноги у нее кривые, кстати, а грудь-то, грудь… Нет, ты на меня погляди! Я, вон какова, и как красиво говорю! Правда как раз мужики в этой очереди, когда с женщинами, чаще отмалчиваются и смотрят понуро куда-то в сторону. Ничего не понимают они в настоящем стоянии в очередях! А когда в очереди нормальные мужики… Тут вот однажды была такая очередь в местном участке. Стояли за штрафами от дорожной полиции. Так все душевно было, с улыбками. И даже парень голубоватый какой-то и прилипчивый не вызывал неприязни.

Он бегал вдоль очереди и все пытался узнать, что ему будет за нарушение:

— А что было-то? — лениво переспрашивали мужики.

— Да превышение сильное.

— Ну, превышение — это тебе штраф, значит. Но тут все зависит от скорости. Ты что там натворил?

— На Миклухо-Маклая дал сто восемьдесят!

— Ого! Ночью, что ли? Там же вечно пробка…

— Не-е, днем… Так я же по встречке! Посмеются мужики добро, попугают пацана санкциями, и двинутся дальше на человека. Так по шагу, по шагу, каждый и получит, что заслужил. И тут вот одни мужики стоят. Что, кстати, довольно странно.

Потому что у нас все же равноправие полов, и никто не запрещал женщинам тоже приходить. Но здесь, видимо, все дело в мужском менталитете. Это же как — услышать такое, и не прийти? Да ни в жисть! Вот и стоит, волнуется длинная плотная очередь. По лестнице стоит, в холле топчется, на улицу хвост высунулся, да и там в три ряда стоят и посматривают, чтобы никто вперед не проскочил. Хотя, если вдуматься, чего бояться, чего дергаться? Должно всем хватить.

Это ведь тоже объявляли и по радио и по телевидению. Говорят, на пять лет запасы есть.

— А выпускают обратно где?

— С той стороны, через второй, через автогараж. Иначе бы тут такой водоворот был — что ты! Ну, да. Это они правильно. Это туда стоишь с пустыми руками. Ну, то есть, с документами, да пара пакетов пластиковых в кармане на всякий пожарный случай. Мало ли, что, да потому что. Вон, пацаны, кто поспортивнее на вид, даже с рюкзаками пришли. Перешептываются — сразу видно, одна компания. Только зря это они. Все равно будут давать всем одинаково. По справедливости и по закону. У дверей снаружи стоят два «полицая» в новой уже форме, в броне и с автоматами. Это чтобы не допустить «эксцессов». А в холле уже все местные были в зеленом и в камуфляже. Там уже армия всем командует.

Там все привычное: «товарищ майор», да «товарищ прапорщик». А к этим, снаружи, как обратиться? «Господин полицейский»? Да, ну…

Лучше у мужиков спросить.

— Так это точно, что только паспорт — и все?

— А что еще надо? Им же сейчас — чем больше выдать, тем лучше.

Это как план такой. Еще, может, и наградят. Или премию дадут.

Запишут только — и все.

— А-а-а… Так все-таки запишут?

— Не, ну ты подумай! Это все равно, что деньги тебе дать просто так. Вроде как от государства в пользование. Чисто на доверии. И что, даже не записать — кому и сколько? Это ж тогда такие злоупотребления будут!

— Ну, да… Ну, да, конечно… Очередь движется. Не так, чтобы быстро, но шаг за шагом, шаг за шагом, покачиваясь, переваливаясь, как пингвины, проходит сквозь распахнутые настежь двухстворчатые двери между «полицаями», потом вверх по лестнице — вот нафига это еще и вверх-то? Могли бы и внизу все устроить!

— А там у них вся канцелярия. Так что ящики вверх таскают, а потом уже выдают. Вдруг колыхнулась толпа, пробежал шепоток, и откуда-то сзади сразу раздалось недовольное:

— По сотне в руки! По сотне! Не давать больше! А то не хватит больше никому! По сотне! Впереди решетка с окном и оцинкованным столом-подоконником.