Дмитрий Емец - Великое Нечто [litres]

— Значит, и здесь ее нет? — Корсаков быстро заглянул в одну комнату, в другую, на кухню и буквально рухнул на стул.

— Да скажи же наконец, в чем дело?

— Они сбежали… — потерянно сказал Алексей. — Теперь мне кажется, я был последним ослом или сказал что-то не то. Мы приехали в кафе. Они ненадолго вышли, а затем подошел официант и сказал, что девушки просили передать, чтобы я не ждал их. Они, мол, не вернутся. Я едва его не убил… Потом я искал их на машине, возвращался в кафе, метался, но все без толку.

— Хм… странная штука… — промычал Бурьин. — Ладно, адрес они знают, захотят — придут… Что ж это, Китти так меня кинула и слова не сказала?

Он взял в руки пустой ларец и заглянул в него.

— Как думаешь, их исчезновение никак не связано с этим?

— Заткнись! Я не мог быть таким идиотом. Я верю ей… — взорвался Корсаков.

— Тогда считай, что я ничего не говорил. И вообще, может быть, они еще вернутся… — Никита миролюбиво положил руку ему на плечо.

— Она была какой-то потерянной с самого утра… — сказал он. — Отвечала невпопад… Она знала, что уйдет.

— Хм… Вот незадача. У нас не осталось их вещей? — спросил Никита.

— Каких вещей? У них ничего не было.

— А псина?

— Ты думаешь, что… Они не брали ее с собой…

Корсаков и Бурьин разом вскочили и, окликая пса, обошли все комнаты. Собака пропала.

— А, чтоб ее! Куда она подевалась? Крутилась же все время! — поразился Бурьин.

— Может, выскочила, когда ты открывал дверь?

— А шут ее знает! Впрочем, как же я сразу не сообразил, я же видел паспорт Китти. — Никита хлопнул себя по лбу и бросился к телефону. — Справочная! Девушка, дайте мне, пожалуйста, адрес Шешиной Екатерины Васильевны. Год рождения? Кажется, 1973-й… Да, в Москве. Как нет? А если посмотреть другой год рождения… Вообще нет? Ну спасибо, хотя и не за что…

Бурьин некоторое время слушал гудки, а потом медленно положил трубку. Лицо у него приобрело озадаченное и вместе с тем мрачное выражение.

— Такой не значится, — сказал он.

На Алексея навалилось тяжелое и неприятное подозрение, настолько тягостное, что он постарался поскорее его отбросить. Всплыла масса несуразностей, лжи, неувязок и подозрений — всего того, что лежит на дне, пока вода спокойная, но стоит ее взбаламутить, и даже в самых чистых душах наступает час испытаний. Однако все эти подозрения, злость на себя и ноющее самолюбие не могли затмить главного — его любви к Лиде, и Алексей поминутно оправдывал ее перед самим собой. Сам обвинял и тут же оправдывал.

Он вспомнил те редкие минуты, когда они были вдвоем, вспомнил ее слова, поцелуи, прикосновения, и почувствовал такую тоску, что ему захотелось вдруг ударить кулаком в стеклянную дверцу серванта, чтобы она разлетелась осколками, а на руке выступила бы кровь. Какой грустной была Лида, когда он вез их на машине, а потом в кафе, отвечала невпопад, старалась не смотреть на него, а он в присутствии Китти даже не спросил, что с ней происходит. Тряпка! Потерял, возможно, свой единственный и последний шанс на счастье, потерял глупо и нелепо, и что получил взамен?

Пока Корсаков терзался, Бурьин, довольно скоро утешившийся, забрался с ногами на диван и, откинув крышку чемодана, занимался приятными подсчетами.

— Знаешь, сколько мне предложили за те шесть монет, которые я им показал? — спросил он. — Почти восемь тысяч «зеленых». За одну самую старую, с чеканкой, три с половиной. Этот парень не промах, раз дает три с полтиной, значит, сам рассчитывает наварить не меньше пяти-шести.

— Отстань!

— Чего отстань! — возмутился Никита. — Не веди себя как кисейная барышня! Знаешь, что это значит? У нас в двух чемоданах около трех тысяч монет. Считай, в среднем по тысяче баксов за каждую… И это только монет, не говоря об остальном.

Уже под утро, засыпая на диване в кабинете Бурьина, Алексей на несколько секунд явственно ощутил в комнате присутствие Лиды. Как будто она остановилась в сумраке у окна и пристально смотрела на него. Корсаков рывком вскочил и позвал ее, но комната была пуста. Только край занавески дрожал, защемленный рамой.

Он снова лег и заснул. А около десяти зазвонил телефон. Спросонья он слышал, как Никита разговаривает с кем-то, причем голос у него звучал недовольно:

— Проблемы? Какие? Мы же договорились… На пятьдесят? Возможно, что и есть… Деньги будут с ним? Ты его давно знаешь? Ладно, когда и где?

Потом Никита, зевая, направился в комнату к Корсакову и по пути лениво ткнул кулаком подвешенную в коридоре грушу.

— Планы меняются, — сообщил он. — Антон нашел клиента, который хочет для начала взять монет на пятьдесят тысяч и хочет, чтобы мы встретились с ним в час дня в Сокольниках. Если клиента устроит, он возьмет весь товар.

— Но ты же говорил, он знает только о шести монетах, а теперь вдруг откуда-то вылезает весь товар.

Бурьин слегка смутился.

— Антон не дурак. Он догадывается, что где есть шесть монет, могут быть и еще… Как бы то ни было, нужно посмотреть на его клиента.

— Чемоданы возьмем с собой?

— Спятил? Возьмем монет двадцать, приценимся, а остальное спрячем… Антон неплохой парень, но у него могут быть плохие знакомства.

— Не думаешь, что он нас подставит?

— Надеюсь, что нет. Хочешь посмотреть мой тайник? — Никита открыл дверцу шкафа, отодвинул в сторону одежду и, нажав на что-то, повернул казавшуюся глухой заднюю стенку.

Деревянная панель отъехала. За ней в стене оказалась бронированная дверца сейфа. Корсаков покачал головой.

— Удивлен, что слишком круто? — спросил Никита. — После той истории с шефом я уже не доверял сейфам на работе, все хранил здесь…

К назначенному времени они были в Сокольниках недалеко от крытой автостоянки. Место было выбрано с толком — пустынное и безлюдное. Их уже ждали. Напротив пустыря, где совсем недавно по ветхости был снесен выставочный павильон, построенный лет тридцать назад всего на один сезон, въехав одним колесом на тротуар, стояла белая «Вольво» с затемненными стеклами. Недалеко от машины прогуливались два парня в кожаных куртках и мрачно курили.

— Вот уж точно профессия на лбу написана, — усмехнулся Корсаков.

Впрочем, почти сразу у него пропало желание смеяться. Парни у «Вольво» двигались с целеустремленностью бульдогов и вряд ли способны были оценить любую иронию. Один из них остановился у столба, а другой подошел к «Вольво». Зеркальное стекло отъехало, и парень что-то сказал невидимому собеседнику, остававшемуся в машине.

— Как-то это все выглядит очень мрачно, — заметил Алексей.

— Мне это тоже не нравится, — признался Никита. — Полсотни тысяч не такие большие деньги для всех этих предосторожностей. И куда подевался Антон?

Никита вышел из машины и, облокотившись на крышу, уставился на парней. Те не сдвинулись с места, только рука одного из них как бы невзначай скользнула в карман.