Виктор Емский - Шмордонские войны [СИ]

Растерев Неллу полотенцем, Джем усадил ее на покрывало.

— Горячая кукуруза! — послышался где-то рядом визгливый голос.

— Папочка! — взвизгнула Нелла. — Хочу кукурузы!

Перед Джемом возникла неопрятная старуха с двумя сумками в руках.

— Эй, Чурчхела! — крикнул Эндульген. — И нам парочку.

— Деньги сначала давайте, — недоброжелательно откликнулась бабка.

— Какие деньги? — удивленно воскликнул Аллилуй. — Мы божьи люди.

— Вот пусть Бог вам кукурузу и варит! — заявила Чурчхела.

— Я заплачу за них, — подал голос Джем.

Он купил кукурузы на всех, не забыв и Беллу с Кебабом. Старуха унеслась со своими сумками дальше по пляжу, а Нелла, присыпав кочан солью, жадно впилась в него зубками. Святые отцы также принялись есть, но использовали кукурузу неторопливо — как закуску.

— Папа, а правда, что шмордонцы едят кукурузу сладкой? — спросила Нелла.

— Да, — ответил Джем. — Они даже в банки закатывают зерна и продают их как сладкие консервы.

— Фу, гадость какая! — скривилась принцесса. — Как можно кукурузу без соли есть? Извращенцы!

— Откуда ты такие слова знаешь?

— От мамы еще не то услышать можно. Тяжело быть королевой… — Она схватила пакетик с солью и попыталась посыпать свой кочан сильнее, но Джем вовремя дал ей по рукам и пакетик отобрал.

— Хватит! — строго сказал он. — Меру надо знать.

Нелла ничуть не обиделась, продолжая есть. Она и так была счастлива, понимая, что мать вообще не позволила бы ей лакомиться пляжной кукурузой.

— Это что такое? — раздался возмущенный голос Беллы, выходящей из воды. — Ну-ка, выбрось немедленно эту гадость!

— Угу! — промычала принцесса, доедая последние зерна.

Прожевав до конца, она показала матери обглоданный кочан и заявила:

— Конечно, мамочка! Сейчас схожу, в урну выброшу.

Она вскочила на ноги и весело унеслась в сторону набережной, а королева принялась выговаривать Джему:

— Все! Теперь у девочки никакого аппетита за обедом не будет. Да и вообще — ты зачем позволяешь ребенку совать в рот всякую гадость?

— Почему гадость? — спросил Джем, жуя. — Ничего, вроде, очень вкусно…

— Бабки варят эту кукурузу в тазиках для грязного белья!

— А в чем ее еще варить? — сказал Кебаб, выходя из воды. — Специальные кастрюли покупать, что ли?

Он подошел, взял протянутый ему Джемом кочан, посыпал его солью и заметил:

— Надо же! Везде заметен прогресс. Раньше мы посыпали солью кочаны, размазывая ее грязными руками, а сейчас вон даже специальные пакетики появились.

— На, — предложил Джем кукурузу Белле.

— Я не такая дура как вы, — покрутила она пальцем у виска. — Мне не хочется в молодом возрасте умереть от какой-нибудь заразы.

— Моя королева, я ее с детства ел, варил и продавал, — заметил, жуя, Кебаб. — И до сих пор жив. Как и все остальные вокруг: — он обвел рукой пляж.

— Я не твоя королева. Я его королева, — Белла показала пальцем на Джема.

— Ничего подобного, — не согласился Кебаб. — Вы его любимая женщина. А королева — моя, Эндульгена, Пахана Родимого и даже, представьте себе, — Хачапура Волосатого. Хотя, если разобраться глубже, то и Джема тоже…

— Раз я ваша королева, приказываю больше не покупать моей дочери кукурузу на пляже!

Джем, зажав в зубах недоеденный кочан, закатил глаза и рухнул спиной на песок.

— Что с тобой, папочка! — воскликнула подбежавшая Нелла.

— Он изображает из себя акробата, — пояснила королева.

— Пойдем купаться!

— Иди, вон, тебя уже святые отцы заждались.

Белла уселась на песок рядом с Джемом, который продолжал в положении лежа жевать кукурузу, не открывая глаз. Королева взяла ранее отвергнутый кочан, обильно посыпала его солью и принялась есть. Кебаб, округлив от удивления глаза, поинтересовался:

— А зачем вам был нужен цирк с распеканием Джема? Вы устроили ему взбучку, а теперь сами едите кукурузу.

— Никакой цирк я не устраивала, — ответила она. — Его не надо устраивать, потому что он и так нас окружает, и мы живем именно в этом балагане. А Джему досталось просто так, чтобы не расслаблялся и Родину любил, а то цирк раскатает его в блин…

Джем, рассмеявшись, приподнялся на локте и обратился к Кебабу:

— Как у тебя дела?

— Плохо, — ответил тот. — Родители мои вернулись с шмордонской каторги, где отсидели двадцать пять лет за контрабанду.

— Что же в этом плохого? — удивилась Белла. — Радоваться надо!

— Я и радуюсь, — уныло ответил Кебаб. — Уже неделю как прыгаю от счастья.

— Как их зовут? — спросила королева.

— Мать — Пахлава́ Медовая; отец — Чуре́к Беспонтовый, — ответил Кебаб и продолжил, — вообще-то с детства его прозывали Чуреком Никаким. Но позднее переименовали и лучшего сделать не могли. В отличие от его родного брата Лаваша ему никогда не везло. И если моя мать его полюбила, то, скорее всего, из жалости. Но это не помогло обоим. Отца всегда тянуло в авантюры и редко, когда эти авантюры удавались. Потому и появилось это прозвище. Но мать все равно осталась с ним. И вот результат…

Кебаб ткнул пальцем в себя:

— Плод медовой любви и авантюры.

— В кого же тогда ты, такой неугомонный и драчливый? — поинтересовался Джем.

— А черт его знает! В тетку Чурчхелу, наверное.

— Ты их любишь? — спросил Джем.

— А ты бы стал любить тех, кто бросил тебя в пять лет, отдав при этом в ненасытные лапы Чурчхелы? У кого-то были в жизни любовь и обожание родителей. А у меня — пинки, тычки и упреки, что я мало краду и много ем. Вон, у твоей дочери хоть мать всегда под боком!

— Да я вообще детдомовский, — сказал Джем.

Королева, задумчиво глядя на Носатого, молча слушала его исповедь.

— Тогда ты меня поймешь, — Кебаб нервно ковырял пальцем песок, рисуя на нем замысловатые фигуры. — Я своих родителей и не помню, как следует. Зато открылись кое-какие интересные факты. Оказалось, что перед тем, как связаться с разгульдяйскими контрабандистами, они провели достаточно выгодную сделку с тарахтунскими купцами и неплохо при этом наварились (такое у них иногда бывало). Подумав, что им открылась так называемая «белая жизненная полоса», они подрядились к контрабандистам в сообщники. Перед отбытием мои папочка с мамочкой оставили Чурчхеле (она приходится старшей сестрой моему отцу и дяде Лавашу) достаточно приличную сумму денег; и меня, любящего шоколадные конфеты и мороженое. Теперь они попросили вернуть тагрики, но эта старая лошадь заявила, что целых семь лет кормила меня только шоколадом и пирожными в лучших кафе Джяна! Дескать, это я, тыривший на пляжах деньги и варивший ночами кукурузу, сожрал все родительское состояние! Если б я слопал конфет на такую сумму, у меня в двенадцатилетнем возрасте во рту уже не было бы ни одного своего зуба! Теперь моя мамочка грызется с Чурчхелой, а папочка, узнав, что я герой последней войны, щедро награжденный правительством Джаппурии, настаивает на моем участии в авантюре, связанной с полетами в какую-то республику Кукареллу. Причем — в виде спонсора!