Елена Ахметова - Паргелий [СИ]

В обеденном зале нас уже дожидались дымящиеся оладьи и горячий чай, надолго примирившие меня с незапланированным визитом. Не то чтобы я побаивалась Герцога, но после продолжительного общения с этим дружелюбным стариканом хотелось вымыться со щелоком. Он никогда не позволял себе лишнего, с бесконечным уважением отзываясь и о Верховной, и о нашем искусстве; с равным же пиететом он относился и к настоящему герцогу, наместнику острова, который, по слухам, приходился ему отцом, но так и не признал незаконнорожденного отпрыска, — зато заключил с ним ряд весьма взаимовыгодных договоров, — и к мастерам-ворам, и к шарлатанам, и даже к наемным убийцам, если те хорошо знали свое дело.

Вряд ли главный криминальный авторитет Лиданга не понимал, что я о нем думаю. Но уже после первого моего посещения Кальдеры у нас установился шаткий нейтралитет, до лицемерности дружелюбный и вежливый. Уж что-что, а заводить и поддерживать связи мерзкий старикан умел.

— Кого-то ищете? — приветливо поинтересовался он, когда мы слопали по оладье и с преувеличенным восторгом похвалили кухарку. В смекалке ему тоже было не отказать. В руках он уже нетерпеливо мял подсунутый каким-то мальчишкой список — наверное, очередность лечения, нуждающаяся в подтверждении начальства; но Храм всегда сначала просит пожертвование, а уж потом восстанавливает Равновесие.

— Ищем, — кивнула Лили. — Несколько дней назад к вам должен был прийти маг, возможно, не один, и попросить наемника на заказ.

— Приходил такой, — тут же кивнул Герцог. — Славный такой парень, нанял самого дорогого убийцу, даже не торговался. Прямо здесь и остановился. А что?

— Где он сейчас? — напряженно спросила я.

— Наверху, с Тинкой, — охотно ответил он — и я подорвалась с места, оставив Лили объяснять, что случилось.

Равновесие подарило Герцогу уйму сыновей и пару внуков, но дочь у него была всего одна, безмерно обожаемая и избалованная. Если для мерзкого старика и было что-то святое, то это — Тинка. Сыновей он натаскивал, напористо и жестковато, — кого пристроил к ворам, кого к жулью, кого оставил при себе, готовя преемников; но дочка всегда оставалась в стороне от этой его стороны жизни. Тинка училась гостиничному делу, готовясь унаследовать термы, и блистала на всех приемах, куда только допускали нетитулованных особ, в поисках выгодной партии.

И чтобы этот лилейный цветочек вот так запросто торчал в компании неизвестного мага, будь он хоть тридцать раз «славный такой парень»?!

Я выбежала на верхний этаж, машинально отсчитывая двери, и без стука распахнула четвертую от лестницы, по памяти и на ходу выставляя дико кривой щит от ментальной атаки… да так и застыла на пороге.

Тинка преспокойно спала, вытянувшись во весь рост на шикарной кровати с балдахином, — хвала Равновесию, целая и невредимая, хоть и не слишком пристойно одетая. А за ее туалетным столиком сидел, что-то вдохновенно строча в потрепанной тетради, Его Высочество.

Но какой-то… не такой.

Нахально поглядывающее в окно солнышко вызолотило его макушку, по собственной воле короновав его ореолом теплого сияния, — будто в комнате взошло еще одно светило; блики света играли на простенькой ручке, быстро пляшущей в аристократически изящной ладони, с любопытством бегали по комнате, неизменно возвращаясь к принцу.

Я неловко переступила с ноги на ногу и, наконец, сообразила: я никогда не видела его таким расслабленным и умиротворенным. Второй Эльданна Ирейи был всегда собран, подтянут, сосредоточен и немного напряжен; по его осанке можно смело лепить заготовки для манекенов из дорогущих бутиков, а уж витающую вокруг него атмосферу вежливого отчуждения ни с чем не спутаешь — вроде бы вполне компанейский, дружелюбный и в меру смешливый парень, но в его присутствии волей-неволей начинаешь следить за собой: а не брякнул ли ты чего неуважительного? Наверное, именно этот его внутренний сдвиг и заметила Тилла, когда выбирала между ним и Рино…

Что ж, кажется, в итоге ему помогла Тинка.

— Простите, Ваше Высочество, я думала, вы… — я осеклась.

Потому что он поднял голову и улыбнулся.

Такой улыбки у него я еще тоже никогда не видела. Спокойной, чуть насмешливой, с легким оттенком собственного превосходства… и совершенно сногсшибательной.

Я невольно улыбнулась в ответ, понадеявшись, что не слишком похожа сейчас на стукнутую пыльным мешком мартовскую кошку, и шагнула ему навстречу. Принц поднялся, небрежно отшвырнув свои записи, и, взяв меня за руку, запечатлел на чувствительной коже запястья церемонный поцелуй. Я вздрогнула: пальцы у него оказались холодными.

— Думала, я — что? — с улыбкой спросил Его Высочество, чуть наклоняясь ко мне.

Он что, правда обратился ко мне на «ты»?

Пах принц тоже неправильно. Там, в коридоре детского этажа, Эльданна распространял аромат храмового мыла и сахарной воды, которой протирали ученические доски, чтобы мел на них лучше писал. Сейчас же от него пахло пряно и остро, совсем как…

Совсем как моя магия?!

Я ошалело моргнула и, спохватившись, смущенно заулыбалась, опустив очи долу. Сквозь иллюзию обаятельно ухмыляющегося принца мутными контурами проступал сосредоточенно сощурившийся мужик, габаритами мало уступающий тинкиному гардеробу, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы скрыть свое возмущение, грозившее хлынуть через край в безобразной истерике.

Мало того, что он на это наваждение мою собственную силу тянул, так еще и… ну почему именно принц?!

Вулканы побери, надеюсь, не потому, что я сама так хотела…

Сестра Загира рассказывала, что на Хелле магу, изобличенному в использовании ответвления внушения, грозила смертная казнь либо ампутация главного канала силы — на выбор. А в древности, пока направление не запретили вовсе, такому кудеснику на лоб ставили особое клеймо, просвечивающее через любую иллюзию и даже самый качественный грим.

Хелльские кодексы резко перестали казаться мне слишком жестокими и категоричными. Будь у меня возможность, я бы настоятельно порекомендовала Его Высочеству переписать из них пару-тройку абзацев, — но, похоже, с возможностями у меня в ближайшее время будут напряги. Да и стал бы принц прислушиваться к какой-то там жрице из вулканического захолустья?

Этот-то явно не станет.

Сквозь обаятельно улыбающееся зеленоглазое наваждение просматривался совершенно другой человек. Внушитель был смугл и темноволос, как степняк, но значительно отличался от них чертами лица и пугающе высоким ростом, чем-то невыразимым ассоциируясь со здоровенным рогатым лосем. Настоящий облик то проступал, то снова скрывался за маской, всякий раз отзываясь саднящей болью у меня во лбу.