Елена Ахметова - Паргелий [СИ]

Этак он меня в обморок свалит раньше, чем я что-нибудь придумаю! А голова и без того звеняще пуста, только одна мысль и вертится — лишь бы Лили сюда не сунулась, у нее-то даже дырявого щита нет! Но то ли сестра оказалась благоразумнее, чем я о ней думала, то ли ее задержал Герцог, но я так и стояла дура дурой, судорожно хватаясь за ледяную руку мага, с ватными от страха коленями и холодным комком в животе.

Что ему нужно? Почему он не убил меня сразу? Наверняка же видел мой корявый щит, да и намерений своих я особо не скрывала…

Разве что хочет узнать, где настоящий принц? Что в Храме, ему и так известно, но подземная часть строения, выдолбленная в зачарованном от землетрясений монолите, тянется под целым кварталом, и определить, где именно скрывается Его Высочество, куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Но внушителю все равно не попасть вглубь без карты потайных ходов!

Темноглазое скуластое лицо в очередной раз скрылось за наваждением, и я, не удержавшись, поморщилась от боли и позорно повисла на лжепринце: от накатившего магического истощения подкосились ноги. Та пародия на ментальный щит, которую я успела выставить, доживала последние мгновения. Мысли разбегались, как крысы с тонущего корабля, здоровенный лось уже казался мне зеленоглазым, а о существовании Тинки я вспомнила, только когда сползла головой магу на плечо и наткнулась на нее взглядом — но присутствие единственной дочери Герцога быстро перестало казаться мне сколько-нибудь важным. Зато под щекой очутился очень аккуратный, практически неощутимый шов; дорогая ткань куртки внушителя неохотно расставалась с теплом, приятно холодя кожу, и вырываться почему-то расхотелось окончательно.

Стоп! Вот оно!

Ему вовсе не нужно меня убивать. Он не видел мой щит, он его почуял еще из коридора — потому и встретил уже готовым заклинанием! А теперь терпеливо ждет, пока я потеряю сознание и мне можно будет без особых усилий внушить, что я провожаю принца обратно в келью на детском уровне! Потому и не напоминает о своем вопросе — ему просто лень поддерживать разговор. Я и без него преотлично свалюсь…

Вот же расчетливый выродок пепельной бури!

От осознания собственной никчемности и какой-то детской обиды у меня зазвенело в голове. Что я могу ему сделать?

Он сильнее не только физически, но и как маг — я бы точно не смогла так виртуозно внушать и долбить ментальный щит одновременно, даже с чужой помощью. И если сначала я и могла выиграть хоть что-то за счет эффекта неожиданности, то теперь даже о резких движениях речи не шло.

Я прикусила губу, но зажмуриться для сосредоточения не успела — внушитель фамильярно сцапал меня за подбородок, заставив взглянуть в лицо своей маске, и ноги у меня подкосились повторно, но уже по другой, менее уважительной причине: лицо это оказалось до неприличия близко к моему. Настолько, что я внезапно обнаружила, что вместо привычных рыжеватых крапинок вокруг зрачка в глазах у Его Высочества ледяным ореолом расходятся темно-синие прожилки. Надо же, а издалека казалось, что цвет глаз у них с Рино одинаковый…

С губами вышла та же фигня, хотя пепел скрипел у обоих. Но поцелуй принца выгодно отличался тем, что рядом не притулился третий лишний, не знающий, куда себя девать и вообще подозревающий, что будет следующим. Я позволила себе расслабиться в теплых объятиях, бессознательно плывя в эмоциях, которых он на самом деле не испытывал, ловя горячие губы, которые на самом деле находились на другом конце города и, вероятно, были не так уж горячи. Откуда мне знать?

Я заставила себя отстраниться и грустно улыбнулась, рассматривая вблизи красивое, выразительное лицо, в котором порода чувствовалась бы и за бластерный выстрел, ласково гладя его по щеке и с леденящей душу отчетливостью понимая: это не то, что мне на самом деле нужно.

Я хочу разбить его скорлупу.

Я хочу, чтобы он выбрался из своих оков господского воспитания, разговаривал со мной легко и непринужденно, как с Рино, чтобы он доверял мне и видел во мне человека, на чью помощь он сможет рассчитывать. Меньше всего на свете мне нужно быть самой уязвимой брешью в его безупречной обороне. Меня отталкивает мысль о том, что когда-нибудь, возможно, Его Высочество повесит на цепочку уже мое кольцо, и моя тень будет неотступно следовать за каждой его мыслью и стоять за любым его действием. В его безоглядной, непреходящей, безумной любви есть что-то маниакальное, пугающее, неестественное. Я не хочу, чтобы меня так любили.

Мне не нужно ни его сердце, ни его тело. А ему от меня не нужно и вовсе ничего.

Эта мысль будто бы свернулась в холодный, поблескивающий на солнечном свету льдисто-голубой шарик, занявший свое законное место у меня над солнечным сплетением. Еще не точка Равновесия, но что-то, уже максимально приближенное к ней.

Я отступила назад и, старательно изображая кокетливое смущение, нарисовала на чуть приоткрывшихся губах наваждения волнистую линию. Маг усердно ждал, когда же я грохнусь в обморок, и, похоже, готов был стерпеть и не такие «игры», только бы все закончилось поскорее, — чем я и поспешила воспользоваться.

Изящный, будто танцующий язычок пламени, иероглиф «огонь», начертанный на правом плече, вроде бы удалось выдать за нарочито кокетливое изучение швов на его куртке, грозящее перерасти в ее расшнуровывание.

Похожий на мягкое облачко иероглиф «воздух» удачно вписался на левое бедро — от прикосновения мужчина сильно напрягся и сглотнул.

Я еще успела нарисовать пальцем ломаный, будто горный хребет, иероглиф «земля» на левом плече, прежде чем ноги подогнулись, и я начала сползать по внушителю на пол, ничего перед собой не видя от слабости. Зато единственная линия, проведенная мизинцем на правом бедре, смотрелась вполне безобидно — пока я не ткнула над ней, превращая в иероглиф «Храм».

Вот тогда он забеспокоился, еще не вполне осознав, что я делаю, но уже чуя неладное, — и попытался отпихнуть меня ногой, от души наподдав под ребра, но я намертво вцепилась в ремень его брюк, из последних сил запуская процесс. А потом все-таки шлепнулась на пол, больно приложившись плечом.

В народе все твердо уверены, что жрица Равновесия ни на что не способна без пентаграммы. Не то чтобы и на этот раз поверья оказались неверны… но пентаграмме вовсе не обязательно нужно быть начертанной по линеечке на жертвенном алтаре. Разумеется, от тщательности прорисовки зависит и точность, и качество замены, — но я и не собиралась беречь этого засранца, от магии которого так гадостно на душе.

Тело простояло еще пару мгновений, мелко подергиваясь и булькая, — и рухнуло поперек меня, щедро забрызгивая пол собравшейся во рту кровью. Я вякнула, обнаружив у этой туши возмутительное количество костей, каждая из которых сочла своим долгом отомстить напоследок, впившись мне в бок, — но сил, чтобы сдвинуть труп, у меня уже не осталось.