Александр Рудазов - Призрак

— Чего?.. — не понял Данилюк.

— Чего-чего… Не тупи. Бодхисатва я. Есть такое слово.

— Э-э… а вы что, буддист?

— Почему?

— Ну… это же из буддизма что-то, нет?.. — почесал в затылке Данилюк. — Я слышал где-то…

— Да нет, не буддист. Я… а фиг его знает. В юности коммунистом был, потом… потом никем, наверное. Особо не задумывался, работал много.

— А кем вы работали?

— А что, по мне не видно? — хмыкнул Черкасский. — Ментом я работал. С семьдесят восьмого по девяносто девятый служил, панимашь, в органах, криминальный отдел, капитан. А потом возле Казанского попал под раздачу… ну меня и того. Громкое было дело… слышал, может?

— Не, не слышал…

— Ну еще бы, ты тогда еще школьником был…

— Да не, я вообще не москвич.

— А, понаехавший. Ну бывает.

— Да я не… ладно. И как это вообще у вас получилось?

— Что?

— Ну… бодхисатвой стать. Как ими становятся?

— За всех не скажу, — затянулся в последний раз Черкасский. Окурок вспыхнул и рассыпался искрящейся пылью. — Но вот возьми меня. В жизни мне не нужно было ничего. Машина, мебель, шмотки… плевать я на них хотел. Спортом заниматься лень. Книжки читать скучно. Я даже не бухал — не хотелось. Питался одними сосисками с макаронами. После работы просто лежал, смотрел в потолок и размышлял о всякой фигне. Как Обломов. С точки зрения классиков я был лишним человеком и вел бесцельное существование. А с точки зрения буддизма я освобожден от страстей и близок к просветлению… Такая вот фигня, старичок.

— Да ладно, — усомнился Данилюк. — И что, этого достаточно?

— Ну правда, я еще работу свою любил, — добавил Черкасский. — Горячо. Нравилось, панимашь, порядок наводить. Поэтому, может быть, и остался в таком вот виде. Такой типа астральный мент.

— А как это у вас вообще было? Вас кто-то назначил… за вами приходили?..

— Да нет, — поморщился милиционер. — Это не так происходит. У нас, в Сумраке, с этим попроще. Думаешь, голодных духов кто-нибудь приговаривает стать такими вот? Сами превращаются, паскуды. Так и у меня было. Просто как-то изнутри понимание пришло — вот это мое, буду это делать.

— И вы не против были?

— Так я ж тебе говорю — это не сверху откуда-то назначение. Это призвание твое… типа. Если б я против был, ничего б и не случилось, панимашь. Я первое время и не задумывался особо — просто как при жизни порядок наводил, так и после смерти продолжил… Это уж потом поговорил с прошаренными людьми… духами, они мне и растолковали, что я теперь типа бодхисатва. Такие дела, старичок.

Черкасский поднялся со скамейки, вздохнул и сказал:

— Но ты явно не бодхисатва, раз болтаешься без определенных занятий. Ты — ошибка в системе. Косяк.

— И что мне делать теперь?

— Вот что, старичок, — хлопнул Данилюка по плечу милиционер. — Я тебя поставлю на учет. Если кто снова будет наезжать — обращайся. Этот район — он мой, я тут на сигналы быстро реагирую. Слышу далеко, езжу быстро. Но вот эти все дела с миграцией — они не по моей части. Я даже не знаю, как там оно — на том свете. Никогда не бывал. Зато знаю, кто тебе поможет.

— Кто? — заинтересовался Данилюк.

— Известно кто. Специалисты. Проводники. Про ангелов смерти слышал? Туда, на тот свет, многие идут своим ходом. Но многих провожают. И вот мой тебе совет — найди такого провожатого и попроси помочь. Он если сам и не проведет, так по крайней мере скажет, куда обратиться. Понял?

— Чего ж не понять…

Милиционер приложил два пальца к околышу фуражки и уселся на мотоцикл. Данилюк мог поклясться, что еще секунду назад его тут не было, но теперь он стоял рядом — тоже устаревшей модели, явно еще советского производства, с треснувшей рамой. Однако при этом выглядел он каким-то удивительно надежным — словно бывалый боевой конь, много лет возивший своего человека.

— Кстати! — вспомнил милиционер. — Еще есть такой вариант. Можешь наведаться в парк Горького и подождать Корабль Умерших. Он каждый год там появляется в конце мая, возит духов на тот свет. Не помню точную дату, но вроде уже должен быть.

— Блин! Так я же его только сегодня видел! — выпучил глаза Данилюк.

— А чего ж не зашел?

— Да я ж не знал!

— Ну… тогда жди до следующего года. Или все-таки вылавливай ангела смерти.

— Спасибо, буду вылавливать… а как его вылавливать?

— Да известно как. Жди, пока кто-нибудь умрет.

Черкасский кивнул Данилюку, надавил на газ и поехал по аллее. Потом свернул вправо, спустился по набережной, пронесся по реке и поднялся в ночное небо. Данилюк проводил его взглядом и неторопливо зашагал в противоположную сторону.

Искать ангела смерти.

Стать свидетелем чьей-то смерти не так-то легко. За двадцать восемь прожитых лет Данилюк видел одну-единственную — собственную. И ту, можно сказать, прозевал — слишком уж быстро и внезапно все произошло.

Просто ходить хвостом за каким-нибудь дедом подряхлее, конечно, не вариант. Слишком надолго может затянуться. Да и противно как-то.

Автокатастрофы, несчастные случаи и насильственные смерти происходят непредсказуемо. Это только герои комиксов всегда оказываются в нужное время в нужном месте.

Хорошим вариантом была бы смертная казнь, но в России высшую меру наказания давно отменили. Не в Беларусь же ехать.

Так что Данилюк решил начать с больницы. Там, понятно, люди умирают тоже не каждый день, но все же чаще, чем в других местах.

При жизни Данилюк отличался крепким здоровьем и к врачам обращался редко. Пару раз простужался, кариес, один раз пищевое отравление — вот и все. Если не считать стоматологического кабинета, в больницах он бывал только на медосмотрах и проходил их без задержек.

А сейчас он плыл по коридорам, смотрел на окрашенные в цвет детского поноса стены, и его будто подмораживало. В церковь он, помнится, войти не сумел… интересно, почему, кстати. С больницей таких проблем не возникло, но атмосфера внутри оказалась крайне… антипризрачная. Данилюку хотелось убраться как можно дальше прямо сейчас.

Возможно, это именно из-за того, как часто здесь умирали. На кладбище вот Данилюк подобного не испытывал — там, напротив, было как-то уютно, умиротворенно. А в больнице… в больнице оказалось зябко. В воздухе клубился какой-то черный пар, зловещие миазмы. Лица некоторых больных казались особенно затуманенными, и из них сочилось… что-то. Такие призрачные флюиды, разноцветный дымок.

Может, это так жизнь утекала?

Находиться тут дольше необходимого Данилюку совсем не хотелось. Особенно после того, как он заметил в тенях голодных духов — только совсем крохотных, едва с кошек размером. Те жадно следили за Данилюком, но кидаться не кидались — крупновата добыча. Вместо охоты на других духов они питались теми самыми флюидами, что сочились из больных — жадно лакали их, пили, как комары.