Александр Рудазов - Призрак

— Надо.

Колобков тяжко вздохнул, грузно оперся о столешницу и не без труда встал со стула. Данилюк удивленно вскинул брови — оказалось, что у этого дядьки нет правой ноги. Ее заменял протез — биомеханический, явно очень дорогой, но тем не менее протез.

Впрочем, ковылял он на нем хоть и не быстро, однако ж довольно ловко, не пользуясь ни костылем, ни хотя бы тростью. Они со Стефанией поднялись по ступенькам, а за ними цепочкой потянулись остальные члены семейства, Данилюк и беркут Петрович.

Данилюк решил, что потом непременно расспросит Стефанию об этих людях.

Внутри особняк выглядел вполне типичным особняком. Просторный холл, кожаная мебель, ковер, камин, плазма во всю стену. Видно было, что денег вложено немало, но без кричащей роскоши. Спиральная лестница вела на верхние этажи, позади нее — черный ход, слева — просторная светлая столовая. Там громко звенела посудой пожилая женщина — прислуга, видимо.

Впрочем, гораздо сильнее был другой звук. Жуткое стучащее тарахтение, словно кто-то дробил камни. Стефания поковыряла в ухе и спросила:

— Это что, электричка едет?

— Нет, это хомяк колесо крутит, — ответила госпожа Колобкова.

Действительно, на камине стояла клетка с хомяком. Очень крупный для своего вида зверек так неистово мчался в колесе, как будто задался целью его выломать. Стефания потыкала его пальцем в бок и поинтересовалась:

— А где ваш прежний хомяк?

— Да помер уж года три как, — пожала плечами госпожа Колобкова. — Он и так почти десять лет прожил — нормальные хомяки столько не живут.

— Мы яму [цензура] рыть, — мрачно сказал один из близнецов.

— Вадик!.. — ахнула мать, давая сыну подзатыльник. — Закопали мы Рикардо, да. В лесочке. А этот тоже старенький уже — его Олечка на последнем курсе завела. Пыталась с собой в Кению забрать, но что-то там со справками не получилось, так что она его нам оставила.

— Ну правильно, я же так люблю хуймяков, — поджал губы Колобков. — Обожаю просто, жить без них не могу. Спасибо доченьке, порадовала папульку.

— Ладно, не гунди, — одернула его жена. — Этот хоть не кусается.

На цокольный этаж тоже вела лестница, только в конце ее была запертая дверь. Нашаривая в кармане ключ, Колобков виновато сказал:

— Ты извини, Фанька, что я их вот так держу, но… как иначе-то? Нельзя же им по дому бродить. У нас тут уже сто раз были… случаи всякие.

— Мы это еще хорошо, что так уединенно живем, без соседей! — пожаловалась его жена. — Знаете, сколько нам от них неприятностей?!

— Я их уже даже и прогнать пытался — так они не уходят, — признался Колобков. — Полицию вызывать — жалко… полицию.

— А я тебе предлагала наших подключить, пап, — сказала Светлана. — Давай, я расскажу шефу, обсудим… он поможет!

— Да не, Светулик, не надо… — замялся Колобков. — Ну его…

Дверь наконец открылась — натужно, прямо-таки неохотно. Данилюк с любопытством заглянул внутрь, хотя из-за спин толпящихся впереди видно было не так уж и много.

Цокольный этаж по сути оказался подвалом. Но действительно очень просторным, со всеми возможными удобствами. Тут тоже были и плазма на стене, и камин, и пушистый ковер. Имелся совмещенный санузел, в дальнем конце стояли три кровати, вдоль стен тянулись полки с книгами, а на столе громоздились всякие вещи.

На полу тоже хватало мусора. Старые игрушки, засохшие растения, пустые баночки и флакончики, безделушки и сувениры. Данилюк заметил даже айфон — причем прямо из экрана рос крохотный клубничный кустик.

Хотя в первую очередь внимание привлекали, конечно, обитатели подвала. Три очень странно выглядящих старика.

Все принадлежали к разным расам. Один — европеоид, рослый, толстый, с роскошной седой бородищей, одетый в мантию-балахон и островерхий колпак. Второй — монголоид, худой, лысый, очень морщинистый, с седыми усами, одетый в сложную систему одежд с кучей карманов. Третий — негроид, кудрявый, татуированный, с неплохими для своего возраста мышцами, одетый в одну только набедренную повязку.

— Вот они, мои подопечные, — сказала Данилюку Стефания. — Каспар, Бальтазар и Мельхиор. Слышал, небось?

— Хм… вроде бы где-то слышал… — задумался Данилюк. — Знакомые имена… мультик, что ли, был такой?..

— Насчет мультика не знаю, но не удивлюсь. Они — Три Волхва. Довольно известны в узких кругах. Когда-то я была их ангелом-хранителем… потом они меня призвали, заставив явиться в свою башню во плоти… потом мне сожгли крылья… а их все равно оставили на моем попечении. Хотя так не положено было, вообще-то.

— Ничего себе.

— И не говори, — мрачно вздохнула Стефания. — Всю жизнь мне испоганили.

Сразу стало видно, что семейство Колобковых предпочитает с этими стариками больше необходимого не общаться. За исключением разве что Светланы все они сгрудились в дверях, стараясь поддерживать дистанцию.

Стефания же прошлась по подвалу, пристально рассматривая каждую деталь обстановки. Старики, кажется, вовсе не заметили ее появления — как вели степенную беседу, так и продолжали вести. Каспар достал из-под кровати кувшин с молоком и принялся зачем-то лить его себе на живот… Данилюк уставился на это с удивлением, а вот остальные — как на что-то совершенно нормальное.

— Что ты делаешь? — спросил у Каспара Бальтазар.

— Разве ты сам не видишь? — ответил тот. — Провожу эксперимент.

— Ты хочешь разгадать загадку молока? — осведомился Мельхиор.

— Да… или нет?.. Мы разве ее еще не разгадали?

— Я не помню.

— И я.

— А на меня вообще не смотрите.

Под внимательными взглядами других стариков Каспар наклонил кувшин еще сильнее и радостно воскликнул:

— Я понял! Теперь я понял!

— Наконец-то! — проворчал Бальтазар. — В кои-то веки ты что-то понял, старый дурак!

— Я не старый! Я… понял! Смотрите, если изменить угол наклона кувшина, молоко начинает течь быстрее!

— В самом деле! — изумленно ахнул Мельхиор. — Как же мы раньше не замечали?!

— О, гениальность именно в том и состоит, чтобы увидеть простую идею, которую до тебя никто не замечал, — скромно ответил Каспар.

— Это всего лишь наблюдение простых законов природы! — заявил Бальтазар. — Какая польза от твоего открытия, скажи мне! Скажи немедленно!

— От него очень большая польза! — обиделся Каспар. — Посмотри! Чем сильнее я наклоняю кувшин, тем быстрее течет молоко…

— Ты это уже говорил!

— Да, скажи что-нибудь новое!

— …И чем быстрее оно течет, тем больше лужа на полу! А чем больше лужа, тем больше у нас молока!

Бальтазар и Мельхиор задумались над этой интересной мыслью, а потом умудренно закивали.

— Подожди, ты ошибаешься! — вдруг воскликнул Бальтазар. — Лужа не может увеличиться, если ты увеличишь угол наклона!