Кристина Мизухара - Чужезасранец [СИ]

«До неё нет никому дела! Дядьки сплавили замуж, у Руперта с Ангусом одна выпивка да девки на уме, — негодовал он, даже задним умом не вспомнив себя двухмесячной давности дома у папы с мамой. — Её этот… «заднеприводный», живьём сожрёт или оберёт до нитки. Нужно подождать», — решил он.

Но тут же вставал вопрос ночей с Клэр. «А если забеременеет? Тогда что? А ничего, — тут же отвечал себе. — Сама говорит, ей нужно ради кого-то жить. Возможно, ребёнок придаст сил? А может, пронесёт?»

Таким образом, к ночи, свои мозги он всё-таки уговорил, потому как тело, во главе с его главным членом, а также всеми руками и ногами, уже давно было только «за».

И Клэр этой ночью наконец-то почувствовала себя счастливой. Джейми, кстати, тоже. Он постарался забыть весь свой предыдущий опыт и подойти к девушке не с высоты компетентности и навыка, а с равного положения влюблённого человека. Она как ребёнок радовалась любой его ласке. Улыбка не сходила с её личика, даже когда он двигался в ней, и Клэр открывала для себя сладостно-мучительные ощущения близости.

Только лишь однажды парень запнулся, когда заметил у Клэр волосы в подмышках. Всё дело в том, что за двадцать один год своей жизни Фрейзер видел такое впервые. Ему довелось, а может, даже посчастливилось, сталкиваться и с «бразильской» депиляцией, и с интимной стрижкой, и с интимным пирсингом, и с татуировками в зоне бикини у девушек, но волосы в подмышках — не было такого.

«Прикольно, — улыбнулся он про себя. — Чего только не насмотришься в этом восемнадцатом веке».

Однако же муж озаботился удовольствием и жены тоже. Даже когда она в полузабытьи один раз назвала его Фрэнком, сделал вид, что не услышал.

Преодолев и этот барьер и наладив свою сексуальную жизнь, Джейми начал подумывать, что, в принципе, остаться здесь вполне можно. Хоть ему ещё не посчастливилось полюбить фасоль с горохом, в избыточных количествах и с навязчивой регулярностью появляющихся на столе Клэр, и, слившись с этими бобовыми в гастрономическом экстазе, «изменить» с ними любимому мясу, но, как оказалось, жизнь своей семьёй в отдельном доме и времени имеет немало плюсов.

И как только он начинал соглашаться с подобными мыслями, тут же перед глазами появлялось лицо мамы.

«Это невыносимо», — тупой болью отзывалось нутро.

Таким образом, со временем, чем больше счастья выпадало на их долю с Клэр, тем меньше радостей доставалось одному Джейми. Только лишь представив, что он так до конца жизни не увидит отца, маму, бабушку Джейн, дедушку Патрика по отцовской линии, не пожмёт руку Леону и Гроссу, не посидит на лекции у мистера Фостера, любимого преподавателя по социологии, не перекинется словом с Клариссой, Джейми становилось тошно нечеловечески.

В такие моменты начинали навязывать своё общество мысли о том, что всё здесь, в этом прошлом, плохо, неудобно и отвратительно. Нет тайленола, да и вообще таблеток не имелось. С похмелья ему предлагали противную простоквашу или солёную овсянку. Это угнетало.

Джейми вспоминал упругие мощные струи горячей воды в душе у папы с мамой дома, ощущение скорости машины под сиденьем, звук молнии на джинсах, запах любимой туалетной воды Virus, энергетику большого города Глазго, пульт от телевизора в руке, яркий свет настольной лампы, красивые, красочные картинки в интернете и многие другие мелочи, собирающиеся внутри него в огромный тоскливый клубок, иногда мешающий есть и пить; кусок не лез в глотку.

А тем временем осень подходила к концу. Наступала зима.

Встретили с пастбищ овец, остригли и загнали в сарай. Собрали последний урожай моркови и капусты.

Джейми уже давно сетовал, что в восемнадцатом веке не сажают и не едят картофель. Так, пробуют как некую диковинку и незнакомую культуру. Он посоветовал Клэр купить и высадить этот овощ вместо гороха.

— Картошка вкуснее. Я потом научу тебя готовить её. Я ел в Лондоне. Очень вкусно. — Парень уже не знал, куда бы деться от тех бобовых.

Провели Самайн — праздник сбора урожая. Все хорошенько выпили и повеселились.

Освободившись от работ в поле, Клэр стала больше посещать небольшую церквушку в имении, в которой читал молитвы преподобный Мурта, и несколько прихожан пели псалмы.

А вообще, Джейми поразила набожность людей в восемнадцатом веке. Его и дома-то у себя порядком раздражало, когда мать то одни, то другие самые интересные и нескучные вещи причисляла к греху, тем самым делая их как бы запретными. Крепкое, «вкусное» словцо, например, поминание чёрта или дьявола вслух, «сочный» секс до брака, сладкий сон до обеда — всё это и многое другое заставляло миссис Фрейзер сжимать рот в тонкую линию, а её синие, как у Джейми, глаза обдавали сыночка с ног до головы осуждением и укором. Но даже она по местным меркам могла бы с лёгкостью сойти за еретичку.

Спасало только то, что не особо набожной оказалась леди Лаллиброх. Нет, конечно же, она грозилась Руперту и Ангусу гневом Господним за их похождения, Лири тоже внушала послушание, суля громы и молнии от Всевышнего за лень и невежество, но никаких таких уж особых подвигов во имя Господа или чего-то карательного, дабы умилостивить Бога, от своих домочадцев не требовала. В отличие от миссис Фитц; та осеняла себя крестным знамением, как дышала, и каждый свой шаг соотносила с Божьей волей. А Клэр упоминала о Боге, как о всемогущем, разумеется, но всё-таки больше, как о человеке, нежели о ком-нибудь бестелесном и эфемерном. А про священнослужителей так уж и говорить не приходилось. Она постоянно подтрунивала над преподобным, в шутку уличала его во грехе чревоугодия и грозилась всё рассказать Господу на ушко.

Работы на полях не осталось, поэтому Клэр отпустила миссис Фитц к сестре в соседнее имение МакНэри до Нового года, а Руперт с Ангусом отправились в отпуск.

— Женились бы уже что ли да осели где-нибудь здесь неподалёку, — ворчала Клэр, замешивая тесто на кухне. — А то как мартовские коты в ноябре, ей-богу!

Днём управлялись со скотом и доводили до ума урожай в подвале, а вечером чесали шерсть да пряли на ножной прялке.

Клэр очень удивилась, что Джейми не умеет вязать чулки:

— Это странно. А кто же тебе их тогда вязал? Отец?

Парень чуть со стула не свалился, после того как представил, что его отец, мистер Брайан Фрейзер, владелец крупной компании по производству строительных материалов, которого он сам без галстука, портфеля и ключей от машины видел разве что на охоте, сядет в кресло-качалку и примется вязать что-нибудь на спицах. Картинка рвала сознание в лоскуты.

— Нет, не от-т-тец, — заикался не то от сдерживаемого хохота, не то от тоски по родителю Фрейзер-младший. — Дядюшка. У меня дядя очень любит вязать.

— Повезло тебе с дядей, — вздохнула ничего не подозревающая Клэр. — А у меня вот дяди никогда ничего мне не связали.