Александра Тевс - ПНЛ или Приключения некромантки Леночки

— Он потерял много крови и рана очень серьезная, но я смогла ее более-менее заживить и восстановить кровопотерю. — тут она подняла на нас глаза — прежде ярко-синие, а теперь словно выцвевшие от растрата резерва — и тяжело вздохнула. — Вот только не смотря на все усилия он не приходит в сознание, даже его дыхание и сердцебиение приходится поддерживать с помощью специальных артефактов. Он сейчас… живой труп, пустая оболочка. Я абсолютно ничего не пойму. Лена, мне очень жаль.

Из моего горла вырвался то ли хрип, то ли стон, ноги ослабели, я осела на траву и словно оглохла — как в немом кино я наблюдала, как Пал Палыч, размахивая руками, отдает оборотням какие-то приказы, как Ольга, ссутулившись и украдкой вытирая слезы, складывает в пояс свой целительский арсенал, а в голове билась лишь одна мысль: он не мог умереть! Просто не мог! Ведь он обещал мне, что мы вместе со всем разберемся! Так не честно, не честно! Он не может бросить меня здесь одну! Я не смогу без него, ведь я так его люблю!

Наверное, последнюю фразу я все же произнесла в слух, так как все члены команды замерли с разинутыми ртами, а такой знакомый голос поинтересовался:

— Да ну?

Я пораженно уставилась на лежащего на земле Колю и чуть было не завыла в голос. Дело в том, что возле тела на корточках сидел… еще один Коля, полупрозрачный и мигающий, как экран неисправного телевизора. Однако, примотревшись, заметила, что тело и дух связывают несколько тоненьких, почти невидимых ниточек — значит, еще не все потеряно, душа не отделилась полностью, не перешла Грань, отделяющую мир живых от мира мертвых ее еще можно вернуть в тело без ущерба для личности человека. Вот только я над такими душами, своенравными и немного неадекватными, как некромант еще не властна и могу лишь попытаться уговорить его остаться здесь. Я глубоко вдохнула, выдохнула, посмотрела в его полупрозрачные глаза и сказала.

— Да, я люблю тебя.

— Точно? А то говорила, что я тебе только «очень нравлюсь».

— Когда я такое говорила? — от неожиданности я аж поперхнулась.

— На своем дне рождения. Не помнишь разве? Эх, ты…

Дух поднялся, нити угрожающе натянулись, завибрировали — еще немного и…

— Подожди! Я люблю тебя! Магией клянусь!

Вспышка была настолько яркой, что я даже на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела, что Коля — именно парень, а не безтелесный дух — уже сидит на земле и озирается с самым офигевшим видом, а вокруг него суетятся Ольга и Ральф с Раулем, Пал Палыч орет в кристалл связи, чтобы немедленно открыли переход, забрали раненого и выслали Рудольфа для подмоги, на меня же вдруг навалилась такая слабость, что мир вокруг завертелся в каком-то сумасшедшем калейдоскопе и я принялась заваливаться назад. Последнее, что я запомнила был Ольгин вкрик и чьи-то холодные когтистые пальцы на моей шее. А потом наступила темнота.

Очнулась я от жуткого грохота, который лишь с большой натяжкой можно было назвать музыкой. Нет, я уважаю вкусы других людей, но только не тогда, когда голова разламывается от боли, в то время, как какой-то неизвестный дядька под аккомпонемент отбойного молотка хриплым голосом предлагает поиграть с ним в прятки и рассказывает, что со мной сделает, когда найдет.

— Блин, да выключите эту гадость!

«Гадость» сразу же была выключена, но я тут же пожалела об этом, так как прямо в ухо еще более гадким голосом мне сказали:

— О, очнулась! Как раз вовремя, а то бы все самое интересное пропустила.

Я распахнула глаза, повернулась на звук и… забилась в цепях, как муха в паутине, в то время как Тёмный с ехидной улыбочкой наблюдал за мной. Да, я была словно распята на ледяной каменной плите, причем даже на шее было что-то вроде металлического ошейника, а это без сомнений был главгад, ибо только у главгада могла быть такая отвратная внешность — бледное до синевы лицо с запавшими щеками, длинным крючковатым носом и горящими одержимостью глазами, редкие седые патлы и синюшное костлявое тело в вытянутых на коленках кожаных штанах, которое лишь каким-то чудом не сгибалось под тяжестью некромантской и неформальной атрибутики. Ух, сейчас ты у меня получишь! Я попыталась призвать Змейку, но… у меня ничего не получилось! Кроме того, по телу словно пробежал нехилый разряд тока, от чего я выгнулась дугой и едва сдержала рвущийся наружу крик.

— Антимагический ошейник, куколка. Очень полезное изобретение — блокирует выход магии, и еще наказывает за каждую попытку ею воспользоваться. И чем больше пыжишься, тем больнее будет, на себе проверял. Так что лучше не дергайся, а расслабся и постарайся получить удовольствие — шоу обещает быть незабываемым.

Высказавшись, он отошел в угол и принялся копаться там, периодически чем-то позвякивая и насвистывая при этом мелодию, поразительно похожую на «Сердце красавицы», я же решила пока оглядется и прикинуть, сколько у меня есть времени, прежде чем начнется ритуал и успеют ли меня спасти, «запеленоговав» по маячку, который находился в одном из многочистенных кармашков моего рабочего пояся. А со временем было туго — гавгад хорошо подготовился, так как вся комната была исчерчена символами, по углам стояли уже наполненные ингридиентами чаши, над которыми висели подвязанные за лапки черные куры с отлубленными головами, а последнюю и самую главную чашу сейчас, видать, подготавливал в углу Тёмный. Да, дело совсем дрянь: я не могла пользоваться магией, не знала, сколько пролежала в отключке и насколько оборотни продвинулись в моих поисках, не знала, сработает ли Колин щит после такого тяжелого ранения и временного выхода души. Но сидеть, сложа лапки (вернее, лежать, растопырив оные) и бездействовать? Низачто! Решено — буду максимально оттягивать «момент истины», чтобы выиграть время для нашей команды. Вот только как? Ах, да, в дешевых американских боевиках, которые так любил мой папа, главгад, наведя пистолет на жертву, долго и красочно рассказывает о своих далекоидущих планах, пока его не скрутит либо сам герой, избавившись за это время от наручников с помощью канцелярской скрепки, либо подоспевшая подмога. Так, скрепок у меня нету, а вот заболтать я при желании кого угодно смогу. Что ж, приступим.

— Эй, Тёмный!

Но он даже не повернулся, только пробурчал себе под нос.

— Это имя для своих, а ты мне не родственница, не кореш и даже не любовница. Хотя о последнем я подумаю, если после жертвоприношения у тебя вид товарный будет.

Тут он наконец повернулся и окинул меня таким взглядом, что попадать в категорию «своих» мне сразу расхотелось, а еще добавилась еще одна веская причина жертвоприношения не допускать. Правда, он тут же отвернулся и принялся дальше что-то смешивать в своей чаше.