Кристина Юраш - Закон подлости гласит... (СИ)

Замок упорно не отдавал ключ и стоял на своем. Я уже подумала, что он вступил в сговор с бабкой.

— А ну отдай ключ! — принципиально возмутилась я, пытаясь вертеть ключом в замке. Ни туда, ни сюда. Я стала тянуть ключ на себя и тут же услышала душераздирающий крик, исходящий, надо понимать, от замка. «Вор! Вор! Вор! Попытка взлома!» — орал замок противным голосом. Не хочу знать, кто подарил этому чуду магической техники такой истерический фальцет, но есть у меня предположение, что их было двое. Один сидел на стуле, широко расставив ноги, а второй с явным усилием ноги обеспечивал ему славу Фаринелли. Верещал замок так оглушительно громко, что у меня возникло ощущение, что похититель моего альбома в своем кабинете вздрогнул и пристально с подозрение посмотрел на дверь.

Через пять минут рядом нарисовался отряд инквизиции. Здравствуйте!

— Итак, что здесь происходит? — поинтересовался незнакомый голос, вызвав во мне легкое разочарование.

— Замок заклинило. Открыть не могу! — ответила я, пытаясь перекричать это чудовище.

— Документы! — потребовал инквизитор, протягивая перчатку. — Ваши и документы о том, что эта недвижимость принадлежит вам!

— Дома все! — возмутилась я, прикидывая, как бы половчее забраться наверх, чтобы вынести документы. Инквизитор положил руку на замок, и он заткнулся.

— Проследуйте за нами! — услышала я, обреченно сгребая бумажный пакет с печеньем. Пока меня вели, я активно грызла свою добычу, стряхивая с себя крошки. На душе что-то радостно предвкушало незабываемую встречу.

По дороге у меня поинтересовались, есть ли у меня родственники, чтобы сообщить им о моем местонахождении. Я облизала сладкие пальцы, покрытые сахарной пудрой, и промолчала. Мы и так направляемся к моему единственному «родственнику». Если что — я не с пустыми руками!

Меня впихнули в знакомый кабинет и закрыли за мной дверь.

— Было у меня нехорошее предчувствие, что ты не дотерпишь до утра, — раздался знакомый голос. — Ты продержалась двенадцать часов, шесть минут и десять секунд. Что у нас на этот раз?

— Печенье будете? — спросила я, протягивая ему пакетик. — Не смотрите на него так. Им еще рано гвозди забивать. Но меня предупредили, что если оно еще немного полежит, то вполне возможно именно его откопают археологи будущего, в качестве окаменелости, по которой будут восстанавливать историю цивилизации.

— Ты мне зубы не заговаривай, — закатил глаза мой «двоюродный братец» с нежным именем Альберт, пока я в красках описывала покупку нового замка и попытки вытащить из него ключ. Эпитетов я не жалела, красноречиво описывая вопли замка, у которого с треском пытались отобрать его добычу. Упомянув незлым словом продавца, который не предупредил меня о том, что такое бывает, неразборчивую инструкцию, которую я выбросила за ненадобностью, я в не самых культурных высказала свое мнение выражениях о магии в целом. В разгар моего повествования, дверь открылась, и вошел отряд инквизиции, таща почерневшего от копоти мужика.

— И все-таки она вертится! — орал потерпевший, размахивая руками и сверкая глазами. — Вы представляете! Вертится!

— Сжечь! Эллиот, я предупреждал! Еще одна жалоба соседей и… — произнес Альберт, откладывая ручку и беря в руки рапорт, открывая его и снова закрывая.

— Вертится! — возмущался мужик, заглядывая всем в глазах. — Вы что? Не понимаете? Это — прорыв в науке! Сенсация!

Потерпевшего выволокли, дверь закрылась.

— Ты приказал его сжечь? Да как ты можешь! — возмутилась я, вскакивая со стула и глядя в холодные глаза «кузена», и внезапно переходя на «ты».

— Я приказал сжечь его записи, чертежи и осевой механизатор. Полный бред, ни капли здравого смысла, — протер очки Альберт, подавляя зевок. — Я его предупреждал, что еще раз и…. Так, а что ты делаешь?

— Ты рассказывай, рассказывай, мне очень интересно, — промурчала я, переписывая из осторожно позаимствованного прямо из-под носа инквизитора рапорта все подробности жизни одинокого изобретателя. Такс… Эллиот Эллей… Взрыв… У соседей вылетели стекла… А! Вот еще интересненькое! В прошлый раз ему оторвало палец? Круто! Рухнула… подпорная… стена! Ммммм!

Я подняла глаза, осторожно закрывая папочку и нагло засовывая ее обратно под руку канцлеру. Все. Я справилась! Потом вздохнула, поймав на себе пристальный взгляд, и вернула на стол чужую ручку, положив ее рядом с рапортом. Судя по взгляду, меня только что прокрутили на мясорубке и слепили из меня отличные котлетки.

— Тс… Не будите мою совесть, — я приложила палец к своим губам, пытаясь подавить улыбку. Пришлось опустить голову, изображая покаяние. Пока я изображала кающуюся грешницу, мои глаза пробегали надписи на папочках. Каждый уважающий себя журналист ищет информатора, на котором можно успешно паразитировать. Я, кажется, нашла. Так что я могу неплохо подзаработать на криминальной хронике. Часы пробили полночь. Ой! А что это за папочка со знакомым именем «Ада»?

— А куда это твои журналистские ручки тянуться? — с едва заметной усмешкой заметил канцлер, осторожно отодвигая подальше от меня заинтересовавшие меня бумаги.

— К папочке! — кротко заметила я, с сожалением провожая папку глазами в стол.

— А если папочка даст папочкой по рукам? — услышала я в ответ, глядя, как документы сдвигаются на другой край стола. От меня подальше.

— Тогда я обижусь и буду вести себя хорошо, — буркнула я, понимая, что только что перешла некоторую границу. Если сейчас, я не буду поймана, как правонарушитель «этических норм», с последующим расстрелом на месте из огнемета системы «Да как ты посмела! Устыдись!», а все ограничится ожогом третьей степени от взгляда, то это натолкнет меня на довольно интригующие мысли.

Я осторожно подняла глаза, нарочно потянула руку к первой попавшейся папке, за что была поймана и моментально обезврежена.

— Если я сказал — нельзя, значит, нельзя. Нельзя ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра, ни когда я отвернусь, — его рука в перчатке лежала поверх моей внезапно похолодевшей руки, слегка сжимая мои пальцы. — Ты меня поняла?

«Кайся, Магдалена, со страшной силой!» — хором заорали ангел и демон мне в уши.

— «Путь к сердцу инквизитора лежит через покаяние!». «А путь к сердцу журналиста лежит через «возьми, милая, перепиши, что тебе надо!»» — парировала я, глядя на свою прижатую к папке "маленькую преступницу", поверх которой лежала большая "рука правосудия".

— Я ведь только одним глазком посмотрю… — я всячески изображала несвойственное мне смирение, не сводя глаз со стола и чувствуя, как он ме-е-едленно проводит большим пальцем по моей руке. — Мне тоже кушать хочется… И долги выплачивать надо. Чужие, между прочим…