Мор Йокаи - 20 000 лет подо льдом

Если бы даже пришлось поплатиться за это головой, то я согласился бы.

От непомерной жары вода из озера испарялась, и быстро на дне остался только ил с болотом посередине, которое то набухало, то спадало.

Что там возникнет?

Лихорадка уже совсем побеждала меня - я не мог шевельнуться. Меня душила топяная вонь, донимали гадкие змеи, ползучие ящерицы, не давали покоя рои надоедливых насекомых, но я все же не оставлял своего места. Интересно, что родится из того болота?

У меня была Бэби, которая, конечно, лечить от горячки не умела, только прогоняла от меня полчища отвратительных пресмыкающихся, и стирала лапами с моего лица въедливых муравьев.

Я не сводил глаз с болота. Оно еще больше подсохло, поверхность его покрылась твердой корой и все время шевелилась, словно что-то ее месило.

Казалось мне, что в этом подвижном иле медленно определяются очертания огромной фигуры - длинного туловища, круглой головы, четырех продолговатых конечностей - возможно, рук и ног.

Что же это родится?

Человек или огромный ящер? А возможно, страшное сочетание обоих? Очертания существа становились все яснее и четче.

В моей голове моментально мелькнула неожиданная болезненная мысль.

Если я умру в ту самую минуту, когда родится это чудище, то оно проглотит все живое на острове - прежде верную мою медведицу, потом тестя, доброго старца Ламека, которого я освободил из хрустальной гроба, наконец, мою Нагами, в которой бьется сердце моей жизни.

Эта мысль довела меня до отчаяния.

- О Нагами! - воскликнул я.

- Я здесь! - шепнул мне на ухо сладкий голос, и любимое лицо улыбнулось мне. Старый Ламек припал к моим ногам и благодарил своему богу, что тот помог им найти меня.

Мои любимые и дорогие родственники забеспокоились, что меня так долго нет, и, как только вдоль долины подсохли пути, оба сразу побежали за мной.

Патриарх первым делом занялся лечением моей болезни. Он знал целебную силу всех трав. Знал травы, которые лечат боль желудка, знал те, что снимают жар - достаточно только их приложить к телу. Ламек напоил меня и обложил целебными травами. Затем вдвоем с Нагами подняли меня, положили на спину медведицы и хорошо привязали, чтобы я не упал.

Подведя руку, я показал на существо в грязи, что корчилось в муках рождения.

Ламек посмотрел и, закрыв лицо руками, испуганно вскрикнул: «Великан!» И бросился бежать отсюда с молниеносной скоростью. Мы остановились уже на «Тегетгофе».

Бешеный бег пошел мне на пользу - я хорошо вспотел. К тому же, Бэби несколько раз искупала меня в потоках, и это заменило мне чудодейственные компрессы. Когда мы прибыли на «Тегетгоф», я был уже почти здоровым. Только усталость заставила меня лечь в постель.

На острове тепло уже доходило до 20 ° (по Реомюру). Интересно, что родится из болота этой ночью?

После горячки и изнурительной побега я погрузился в сон. Проснулся я от февральского холода и, открыв глаза, увидел, что Нагами, одетая в шубу, раздувает в печке огонь.

Термометр показывал 12 градусов ниже нуля, вода в моем стакане замерзла.

Что случилось?

Соскочил я с постели, оделся с помощью Нагами и выполз на палубу. Там, упав на колени и раскинув руки, молился Ламек.

А вокруг был северная полярная ночь!

Что с нами случилось?

А вот что. Морские течения повернули остров так, что нефтяной вулкан оказался на противоположной части. Нефть уже не омывает наш остров, а остается в море, за островом. В то же время морское течение, ворвавшись между угольными пластами, погасило нефть, и вулкан теперь уже не горит.

Огненно-красный шатер сполз с неба, и из последних облаков толстым слоем снега укрылась земля.

На небосклоне искрятся звезды, а в вышине над нашей головой горит огненный венок - правильной формы круг, внутри которого плывем мы, и из которого излучаются во все стороны Вселенной желтые, розовые, зеленые огни. Это и есть северное сияние, но люди до сих пор видели только полкруга. Над нами же сияет целый круг! Значит, мы на самом Северном полюсе. Полярная звезда Большой Медведицы мигает прямо над нами. Компас не определяет уже направление: его стрелка непрерывно колеблется. Земля, на моих глазах обновилась, на моих же глазах теперь и умирает.

При свете северного сияния я еще раз с Нагами, Ламеком и верной медведицей обошел до неузнаваемости измененную долину.

Не было в ней ни растений, ни животных. Буйная тропическая растительность замерзла и лежит теперь под снегом. Тростниковые леса замерли - все вокруг спит.

Лишь в середине озера, на широком грязище, виднеются и под снегом огромные контуры химеры: широкая голова, позвоночник, руки и ноги. Жизнь в ней погасла раньше, чем должна была развиться.

Ждала меня еще одна неожиданность. Северное сияние, в котором розовым светом горели вершины горы Цихи и верхушка вулкана, вдруг погасло. Зато на горизонте серебряным светом сияла Луна.

Тогда я, удивленный, увидел, что горы на побережье нашего плавучего острова горят живым багряно-красным огнем, а низины покрыты легкой розовой дымкой. Скрипучий снег под ногами тоже порозовел. Почему? Ведь северное сияние погасло. Но это был не отблеск пламени, а настоящий красный снег. Покрасил его деготь с вулкана, смешавшись с кислотами морской воды, создал замечательные розово-багряные цвета. И вот среди темнозеленого океана плывет кусок сухой земли на вечные времена окрашенной красным багрянцем и кармином.

Все птицы этого ледового мира покинули нашу плавучую сушу. Паруса корабля обнажились. Осталась только запертая в каюте дикая гусыня. Вот я теперь опишу все события, произошедшие на «Тегетгофе» и вокруг него, и гусыней, как голубиной почтой, пошлю свои записки в широкий мир. Может, они к кому-то попадут. Может, найдется тот, кто поверит моим словам и отправится разыскивать нас.

Написано в вечной ночи под 90 градусом северной широты.