В.Федоров А.Зайцев - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

Только тут Отец обратил внимание, что Мангуст, не стесняясь девчонок, метался по квартире в огромных, как футбольные ворота, семейных трусах. В минуты, когда обстановка требовала максимальной мобилизации, Брусов не обращал внимание на такие мелочи, как семейные трусы. В ванной журчала вода, там же раздавались нескромные выражения Куличины, которая была недовольна, что проспала в институт. Отец лежал в кровати, едва прикрывшись пледом без пододеяльника. Брусов выскочил из своей спальни. На нем уже были надеты мятые брюки. Он скакал на одной ноге, стараясь нацепить непослушный носок на ногу, который упрямо путался в пальцах.

–Мангуст, без меня идите, я сегодня никакой.– Сказал Отец и попытался закрыть глаза.

Брусов подскочил к нему и сдернул плед.

–Ты чего, вставай. Проблемы со школой нужны? Мне хватило пары академов.

–Макс, не гневи Бога. Я– больная старая женщина. Ты посмотри вот на это,– Отец вытянул из-под едва покрывавшего его пледа ноги и сложил их немыслимым образом,– как, по-твоему, я на них могу пойти куда-нибудь?

Брусов засмеялся.

–А как я, по-твоему, на таких же каждый день хожу?

–У каждого свое горе. Не тронь меня. Я посплю, а завтра за ум возьмусь.– Сказал Отец и потуже натянул на себя плед.

–Ну, смотри сам. Я ушел. Ты здесь будешь?– Спросил Брусов.

Отец вяло покивал под пледом головой.

–Если пойдешь куда, дверь хорошо захлопни. Ключ нужен?– Спросил он, надевая на себя свой огромный кожаный плащ.

–Куда мне идти? Я у тебя пока поживу. Потом будет видно.– Помотал головой Отец.

–Ох, чего-то ты не договариваешь, ладно, приду домой, все по порядку расскажешь. Добро? Ну, все, пока…– Сказал Мангуст и, забрав девчонок, хлопнул дверью.

Ну, наконец, ушел, подумал Отец и постарался заснуть. Было еще раннее утро, Отец решил дать себе день передышки. Завтра он займется делами и поедет в институт. Еще только начало семестра, один пропуск, как-нибудь он с ним справится. В общагу сейчас нельзя. Хотя, почему нельзя? Федерал, если он и бродит где-то здесь, то он не возле общаги. А, посему, нужно проверить, где он. Сон окончательно покинул Отца. Он встал и первым делом решил устроить ревизию в холодильнике. Открыв магнитную дверь, отец обнаружил несколько сосисок, аккуратно завернутых в бумажный пакет, и уложенных в дальний угол. Изничтожив их, Отец почувствовал значительное улучшение самочувствия. Тут в дверь раздался стук. Отец сначала не обратил на него внимания, но потом он вспомнил, что у Брусова есть звонок. Странник замер с открытым ртом возле холодильника. Осторожно прикрыл дверь самого важного в жизни каждого мужчины шкафа и гуськом отправился к двери. Стараясь не шуметь и не скрипеть половицами, Отец приблизился к двери и заглянул в глазок. Федерал!!! Что ему нужно? Что он от меня не отстанет? Подумал Отец. Вот же нечисть. Так, нужно соображать быстро, а действовать еще быстрее. Бежать. Куда и как? Неважно куда, не важно как.

Отец, не успели остыть следы его друга за порогом, подбежал к гардеробу и стал одеваться. Он нацепил на себя джинсы, какую-то футболку, сверху нацепил свитер с турецкими красно-синими узорами, нахлобучил бейсболку на голову, куртку, подбитую искусственным белым мехом, на ноги надел кроссовки на босу ногу и был во всеоружии.

Стук в дверь повторился. Отец заглянул в дверной глазок. Федерал стоял возле двери и опасливо озирался. Хватит с меня, подумал Отец, и побежал к балкону, который выходил на другую сторону дома. Он отпер дверцы, ведущие на свободу, затем аккуратно притворил их, чтобы с улицы не было заметно бегства, и спустился во двор по водосточной трубе, придерживаясь за балконы. Оказавшись на улице, Отец со всех ног кинулся бежать во дворы, чтобы остаться незамеченным.

Серое хмурое утро, приветствуя Отца, плюнуло ему в лицо холодным мелким дождем и спросило:

–Что дальше?

Что дальше? Дальше– бежать. Бежать, куда глаза глядят. Отец осмотрелся по сторонам. Погони не было. Он еще немного покружил меж домов, запутывая возможных преследователей, и вышел к трамвайной линии, которая проходила метрах в трех ста от дома Брусова. Федерал здесь, значит, в общаге нет его, это логично.

Отец запрыгнул в трамвай, который по случайности был попутным, и уселся на сиденье. Едем в общагу. Двери с глухим чавканьем закрылись, трамвай тронулся. Мимо пронесся торговый центр, с другой, нижней стороны, затем мост через реку, в которой водились жирные ондатры в куче грязного тростника и окурков, затем поворот на табачную фабрику, от которой повеяло сладковатым и пряным запахом. Если так они меня доставать станут, мне никакого житья не будет, подумал Отец. Нужно что-то делать. Может, уехать домой, там его будет трудно найти. Взять академ и исчезнуть на годик, потом, когда все уладится, и федералы потеряют его след, он восстановится и примется за учебу? А потеряют ли? Это еще вопрос. Может скрыться где-нибудь в другом городе? Там, где он никогда не был и где не успел оставить следы. В будущем об этом времени нет точных сведений о перемещении людей. Может это сработает. А академ он оформит потом, когда все уляжется. Что же, это тоже вариант. Тогда, куда ехать, где он не был? Питер? Нет, там никого знакомых нет. На Волгу? Слишком близко. Тоже не подходит. Москва? Стоит подумать. У него живет там дальняя-предальняя тетушка. Пару лет назад она приезжала к ним в гости погостить. Они с матушкой загудели на неделю. Тетка веселая, авось не прогонит, если у нее остаться ненадолго, там будет видно.

Отец проехал мимо Алого поля, которое встретило Отца красными воспаленными зрачками светофоров, затем не весело подмигнуло зеленым, помахало розовыми срезанными кустами и букетами хризантем и распрощалось.

Только бы никого не было в общаге. Федералы могли послать несколько человек остановить Отца, если это так, шансов улизнуть от них было мало. Отец вышел на своей остановке и кварталами подошел к общаге мимо старых серых, заплесканных дождями, пятиэтажек, мимо пятачка, где старухи ночами весело торгуют самогоном. Вот уже и полукруглый бок родного общежития, в котором Отец провел очень много сладостных минут. Покружив вокруг здания, и не обнаружив видимой опасности, Отец, отчаявшись, зашел внутрь. На вахте сидела знакомая старуха, которую Отец величал не иначе, как Старая, или просто Бабка. Старуха недоверчиво посмотрела на прибывшего из утренней прохлады Отца и недовольно фыркнула:

–Все люди, как люди, а этот… шастает. Нет, чтобы учиться идти, так он лоботрясничает. Лодырь Царя Небесного.– Она нервно шевелила губами, и казалось, наклонись она чуть ниже, могла бы за разговором подметать от окурков тротуары.

Отец оставил без внимания ее замечание и последовал верх по лестнице на свой второй этаж, где за углом, чуть наискось от рекреации, была его родная сорок шестая комната. Дверь была открыта. Отец осторожно заглянул внутрь. Никого. Мелкими шагами, он прошел за занавеску, отделяющую прихожую от жилого помещения. В комнате никого не было, только горячий суп в кастрюле еще дымился на столе. Видимо, подумал Отец, Гурик с Басмачом забыли закрыть дверь. Отец быстро скинул одежду, позаимствованную по молчаливому согласию у Брусова, смотал ее в узел и закинул под койку. Потом отдам, подумал Отец. Затем облачился в свою одежду, которую пришлось доставать из чемодана. Забрав все документы и деньги, которых едва бы хватило на мороженое, выглянул осторожно в коридор.