В.Федоров А.Зайцев - Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ

–Я тебя люблю,– выдохнул Отец.

–И я тебя люблю.– Прошептала в потолок мечтательно Рыжая.

–Я первый сказал.– На выдохе добавил Отец.

–Я первая подумала.– Так же мечтательно отметила Рыжая.

Влюбленные лежали на узенькой кровати, которую могли себе позволить на свои кредиты в реальном пространстве на Луне, в маленькой гостинице для влюбленных. Можно было сэкономить в деньгах, переместившись на Землю, но в этом случае молодые заметно потеряли бы в романтике. Немного отдышавшись, Отец поцеловал свою рыжую спутницу, которая в эту минуту не могла похвастаться никакой прической. Упрямый локон, который так неутомимо раскачивал нервы Отцу, покоился сейчас у нее на затылке, вместе с такими же кудрями, слипшимися от страсти и пота. Испарина на их лицах заставила влюбленных принять цвет мороженых пальцев. Но все равно это было здорово. Они лежали вдвоем, на этой бесстыжей Луне, Бог знает в скольких километрах от родины, обнаженные и довольные собой. Где-то невдалеке, на поверхности, суетился Декс, чтобы разыскать Отца. В эту минуту в маленькой кафешке, может, до сих пор сидели Захаров и Ефимов и пили ароматную матэ, мальчишка с космического корабля наблюдал за прохожими, прочая челядь стаптывала сапоги в поисках Отца. На них Отцу и Рыжей было наплевать. Они наслаждались друг другом.

–Пошли к Мормону, киса?– Спросил Отец, немного отдышавшись.

–Повеселился и хватит, типа,– сказала Рыжая, поворачиваясь к Отцу на локоть.

–Кис, я же люблю тебя.

–Сашка, тебе что, только вот это вот только и надо?– Рыжая хлопнула себя внизу живота.– Я так и знала. Все вы мужики…– она снова перевернулась на спину, злыми глазами рассматривая потолок.

Отец подполз к ней по скрипучей кровати, обнял ее за белую шелковую талию. У нее в глазах были слезы. И это были не просто слезы, а СЛЕЗЫ величиной с гору. Он готов продать себя на опыты после смерти, он готов привить себе геморрагическую лихорадку с почечным синдромом, отрастить волосы в носу до метра, чтобы люди узнавали его по кучерявым локонам, лишь бы не видеть никогда этих слез. Когда милая плачет, пусть все идет к чертовой матери, кажется, что жизнь не удалась.

–Кис, ну чего ты? Я просто же спросил, нет, так нет, я же спросил только. Чего ты хнычешь, я же никого в рабство не продал. Я даже в Кампучии революцию не устраивал. Не реви.

Она ревела. Отец был в состоянии кого-нибудь убить. Женские слезы, словно река, которая смогла вычистить авгиевы конюшни, способны вычистить равно как кошелек, так и душу. Рыжая ревела. Не в голос, а так тихо, чтобы ее мог видеть и слышать только Отец. Маневр старый как мир, и такой же эффективный. Отец раскис, как сахар в дождь.

Буквально вчера все было здорово. После непродолжительной прогулки по Армстронгу, молодые забежали в маленький отель с каким-то смешным чирикающим названием, сняли маленькую комнатку с маленькой кроваткой, с маленькой консолью компьютера и органического синтезатора. Влюбленные решили устроить маленький Валентинов день в маленьком отеле в маленькой комнатке. В центре стоял маленький столик, на который Рыжая поставила две свечи в маленьких подсвечниках по бокам. Рядом стояли два маленьких стульчика, старой работы, в которых поместились охваченные страстью тела. На стол Рыжая постаралась поставить какие-то салатики и жуткую съестную жижу из стандартных программ органического синтезатора. Так вот они и сидели, смотрели друг на друга. И им было плевать на все. Они были поглощены сами собой. И даже разговор особенно не клеился. Слышалось:

–Слушай, милая, я тебя люблю.

Или:

–Как вкусно ты пахнешь. Какие у тебя красивые глаза, я тебя сейчас расцелую.

Рыжая пожимает плечами, делая вид, что она и не против.

–Сколько тебе было лет, когда вы с мамой переехали? Почему кошек назвали Лиса и Люся? Я тебя люблю!

Ответ, в общем, и не требовалось. Очень удачно человечество придумало риторические вопросы, не требующие ни подтверждения, ни опровержения. Всего лишь нужно что-то говорить, выдавливая из себя вопросительную интонацию, и вроде уже получается видимость диалога.

Для счастья немного надо. Если на тебя никто не ворчит, никто не пытается засунуть тебе пачку карандашей в каждый глаз, тогда достаточного лишь одного вида твоей половины, ее голоса, пусть даже, несущего чушь.

– Компьютер, дай мне музыку.– Сказал Отец. И в комнате полился бравурный марш Игги Поп «Death Car».

Отец отодвинул от себя тарелку с салатом, к которому еле притронулся, обошел вокруг стола, взял Рыжую за руки, и вывел в центр крошечной комнаты, где кроме обозначенных предметов, пары влюбленных и трех молекул кислорода не было ровным счетом ничего. Обхватив свою милую за талию, Отец достал из кармана запасенную заранее коробочку красного бархата, в которой покоилось его заветное. В медленном танце, похожем на шаркающее раскачивание в стороны под строгий марш машины смерти, Отец нежно стиснул до боли в горле свою суженую и надрывно прошептал:

–Мила, я тебя люблю. Я очень тебя люблю.– Рыжая стала ластиться. Она своим женским восьмым чувством понимала, что сейчас произойдет то, чего, в общем, все женщины рано или поздно начинают ждать. А именно– изъяснения в любви. Но коль скоро о своих чувствах они оба уже давно поведали, что-то должно произойти по настоящему интересное. Отец продолжал.– И в знак своей бесконечной любви, верности и преданности, я хочу тебе подарить скромный подарок. Вот он.

Отец остановился, Рыжая за ним. Казалось, что даже Игги Поп стал медленно пережевывать свою «машину смерти» от любопытства. Отец открыл коробочку красного бархата, там, в центре, едва заметное маленькое золотое колечко покоилось в подарочной щели. Незамысловатый рисунок говорил не о безвкусице, но о желании сделать приятное своей любимой. Она это оценила. Слезы (маленькие-маленькие, как и сама комнатка) скатились из ее глаз, она взяла коробочку вместе с руками Отца, поднесла ко рту и поцеловала. Отец был сентиментален, но он даже не ожидал такого поцелуя от Рыжей. В носу зашевелился золотистый стафилококк, в глазах защипало. Отец провалился куда-то, голос Рыжей слышался издалека. Она что-то шептала ему о вечной любви, что, наконец, наступило счастье, прочую чушь. Затем она, в свою очередь, подарила Отцу черную, шитую украинским стилем, шелковую рубашку. На кой черт Отцу была эта рубашка? Хотя от милой известь– творог, и крахмал– сахар. Рубашка была хороша, правда в ней было два недостатка. Первый– она была коротка. И не просто коротка, она была коротка в рукавах, по длине, в вороте, она была ОЧЕНЬ коротка. Второй недостаток– она была узкая. Узкая она была не только в вороте, но и в плечах и в пояснице. А так… нормальная рубашка. Очень даже красивая, черная, шелковая. Но Отец виду не подал. Он любил не рубашку. Может, и Рыжая нашла несколько недостатков в маленьком колечке. И, скорее всего она это сделала, потому что позже она сказала, что ее бывший перед расставанием тоже ей подарил золотое колечко.