Генри Каттнер - Проклятие крокодила

Коринг, несмотря на то, что любил выпить и был весьма толст, видимо страдал меньше всех. Он постепенно снимал одежду, предмет за предметом, пока не остался практически голым. Прекратил бриться и даже мыться. Вечерами, на привалах, он мало говорил, да и в целом он угрюмо молчал, открывая рот только тогда, когда к нему обращались напрямую.

Пока Камминс обдумывал более серьезные вещи, чем внешний вид его спутника, его волновало то, как Твало изредка посматривает на Коринга. Почти голый белый человек с длинными спутанными волосами и налитыми кровь глазами вряд ли мог поднять дух африканца.

Как-то вечером Камминс велел Твало проверить ловушки для рыбы, которые он расставил, и, когда африканец ушел, обратился к Корингу.

— Завтра мы доберемся до деревень, расположенных выше по течению. Может, тебе немного привести себя в порядок? — Не получив ответа, Камминс продолжал: — Тебе лучше сесть поближе к костру, старина, а не то какой-нибудь крокодил утащит тебя. Здесь их полно, сам знаешь.

— Ну и пусть, — не шевельнувшись, проворчал Коринг. — Я не боюсь их.

— Ну, а как насчет помыться и побриться? — поинтересовался Камминс.

— Зачем?

— Послушай, Коринг. Так не пойдет — только не в Африке. Мы, белые, должны выглядеть определенным образом ради нашей же безопасности.

В качестве ответа Коринг отвернулся.

Вскоре Твало вернулся с парой пойманных рыб. Он начал чистить ее, собираясь поджарить ее на костре. Коринга это словно разозлило. Он неуклюже поднялся на ноги, выхватил рыбу из рук африканца и, пока двое других завороженного смотрели на него, сожрал ее сырой, прямо с костями. Камминс взглянул в глаза Твало и тут же отвернулся.

Камминс проснулся посреди ночи и посмотрел туда, где должен был лежать Коринг. Кроме Твало, стоящего поодаль, у костра никого больше не было.

— Где он? — тихо спросил Камминс.

— Хозяину Корингу нужна вода, — буркнул Твало. — Он ушел плавать.

— Плавать?

— Да. Возможно, еще и ловить рыбу.

Странно, подумал Камминс. По его позвоночнику пробежала дрожь нехорошего предчувствия. Белые люди, как правило, не встают посреди ночи, чтобы искупаться в кишащей крокодилами африканской реке. Он посмотрел на сверток, который его спутник использовал, как подушку. Деревянный идол пропал.

— Если он вошел в реку, то, значит, уже умер, — сказал Камминс Твало. — В этой реке очень много джамбука.

— Он не умереть, он взял джамбука джу-джу с собой.

Камминс молча размышлял. Он не собирался вступать посреди ночи в религиозный спор с Твало. Вместо этого, он заполз назад под мелкозернистую сеть, больше раздраженный роем комаров, чем внезапной тягой Коринга к полуночным заплывам.

Часом позже Коринг вернулся, но так тихо, что Камминс не заметил его присутствия, пока не услышал под ухом специфический звук. Выглянув из-под сети, Камминс увидел, как Коринг, усевшись на песке, ел большую рыбу — живьем. Его глаза блестели в свете звезд, а взгляд был устремлен куда-то мимо двух других людей, словно их вовсе не существовало.

То же самое происходило и в две последующие ночи. Днем Коринг греб, сгорбившись на носу лодки, угрюмый и молчаливый, а в темноте ходил на «рыбалку». И всегда держал при себе деревянного крокодила. Камминс пытался верить, что это всего лишь сильное желание рыбной диеты, а резная статуэтка каким-то образом приманивает рыбу так, что ее можно ловить руками.

Хорошо, но откуда тогда брался непреодолимый мускусный запах, который уже давно начал исходить от Коринга. Камминс один раз спросил об этом и получил в ответ лишь злобный оскал.

Твало держался как можно дальше от Коринга и, если бы его интересы не совпадали с интересами белых хозяев, давно бы сбежал.

Ситуация подошла к пику на третью ночь, когда Камминс проснулся и увидел, что Твало дрожит в тусклом лунном свете.

— Хозяин, вы должны это увидеть.

Камминс молча последовал за африканцем на берег реки. Укрывшись в камышах, через просвет в мангровых зарослях, они увидели поток цвета кофе, лениво текущий через джунгли. В прибрежной грязи ползали несколько объектов, напоминающих заблудившиеся бревна.

— Джамбука, — прошептал Твало. — Крокодилы!

Камминс не ответил, он уставился на Коринга, который был в чем мать родила и держал в руках что-то серебристое — свежепой— манную рыбу. Он сидел на грязи, и на него, находясь не больше, чем в трех метрах, смотрел крокодил.

Крокодил был не очень большим — возможно, пару метров длиной — но и такие особи уже считаются весьма опасными. Камминс открыл было рот, чтобы выкрикнуть предупреждение, когда Коринг кинул остатки рыбы этой твари и скрылся в воде.

Твало схватил Камминса за руку.

— Смотрите, хозяин, он взял его с собой.

Камминс предположил, что африканец говорит про деревянного идола, которого Коринг всегда носил с собой, но в тот момент Твало имел в виду живую рептилию. Она расправилась с объедками и тоже пошла к воде.

Камминс не знал, что делать. Оружия у него с собой не было, а бежать туда, где они оставили каноэ, и грести в темноте, смысла не имело. Он также сомневался, что Твало согласится на такую рискованную затею. Неуверенно попялившись в темноту в течение нескольких минут, наблюдатели, не сказав друг другу ни слова, поднялись на ноги и вернулись в лагерь.

Твало подбросил дров в костер и украдкой посмотрел на хозяина.

— У тебя есть идеи, что за чертовщина тут происходит? — спросил Камминс.

Оказалось, что есть, или, по крайней мере, Твало так считал. Старик в Банге, деревне, где от них сбежали носильщики, был шаманом, причем весьма известным в этих краях. Он специализировался на поклонении рептилиям: змеям, крокодилам и ящерицам.

— Думаю, он не любил людей, делал для них джу-джу — джамбука джу-джу.

— Ну, — начал Камминс, когда африканец замешкался. — Что случится дальше — белый человек умрет?

— Будет хуже, намного хуже, — покачал головой Твало.

Камминс не стал ничего говорить. В мире, действительно, было много чего хуже смерти, даже суеверные черные могли понять это.

Когда Камминс открыл глаза на следующее утро, Коринг уже спал. Ничто, кроме мускусного запаха, который стал еще сильнее, не указывало на то, что он отсутствовал всю ночь.

— Днем мы покинем реку, Коринг, — заметил за завтраком Камминс. — Дальше пойдем пешком. Еще три дня пути.

Коринг безрадостно улыбнулся.

— Я останусь тут. Мне больше нравится у реки.

Слова вышли так хрипло, словно речь причиняла ему боль, тем не менее, они уже не походили на слова пьяного. Камминс пристально посмотрел на него, затем покорно пожал плечами. В Агвассе, через которое они пройдут, был местный врач, которому он доложит о состоянии Коринга. Очевидно, тут требовалось вмешательство специалиста.