Кир Булычев - Похищение чародея (сборник)

Люди здесь перебили друг друга в длительной войне на взаимное уничтожение, которая разрасталась, поглощая все новые районы и континенты, погубила и тех, кто в войне не участвовал, потому что нельзя было дышать воздухом, пить воду и собирать плоды с деревьев.

Где-то в пещерах и на дальних островах некоторое время еще скрывались люди, может, жизнь была отмерена им месяцами или годами. Но одиночки и маленькие группы были обречены на смерть — они были бесплодны и бессильны перед враждебным отравленным миром.

Человек в ходе своей эволюции показал себя самым хитрым, выносливым и конкурентоспособным из всех живых существ, но, как видно, он не смог пережить рукотворной катастрофы, потому что был животным общественным и, когда рухнуло общество, вымер.

Археологи — оптимисты. Они копаются в древних могилах и исследуют следы пожарищ. Они присутствуют при конце жизни — племени, города, человека. Но они почти всегда могут найти ниточку, которая, не оборвавшись, тянется в будущее, и ощущают жестокую целесообразность истории. Здесь же не было продолжения.

Навстречу попался вездеход. Одна из опытных моделей Кирова. Вездеход ковылял на пяти ногах, прижав шестую к брюху. Кирочка Ткаченко, понукавшая машину, обрадовалась, увидев Такаси, потому что он был идеальным собеседником, а именно собеседника ей не хватало.

— Как ты думаешь, Така, — спросила она с высоты, — они посылают эти опытные образцы телег к геофизикам или астрономам? Нет, геофизики им голову бы оторвали. Они сбросили бы в пропасти эти вездеходы. А мы должны терпеть.

— Они правы, Кирочка, — сказал Такаси. — Они знают, что археологи — люди изысканной, интеллигентной профессии и благородное терпение — одно из их очевидных достоинств.

— Ты все знаешь, — сказала Кирочка. — С тобой даже скучно разговаривать. Я не хочу быть интеллигентным археологом и вернусь в Космофлот. Там все ясно и просто.

— Ты этого не сделаешь, — возразил Такаси и пошел дальше.

Его смущал рыболов, который забрался ночью в грязь и никому не сказал об этом. Он решил на обратном пути поглядеть на его следы. Ведь когда тот браконьер выбрался из грязи, он волок пуды вещественных доказательств. И брызги, комья, лепешки глины должны явственно отмечать его путь до самой палатки.

Впереди показался раскоп. Он мог быть раскопом на любой другой планете, на Земле, наконец, если бы не фон — мертвый лес металла и бетона. На Земле археологам, к счастью, не приходится копать атомный век.

Такаси миновал заборчик, предохраняющий раскоп от пыли и набегов мелкой живности, и уселся на пустой контейнер рядом с транспортером. На минутку выглянуло солнце. Такаси видел, как солнечное пятно скользнуло по барашкам большого озера, протянувшегося между городом и отрогами хребта, и, как в театре, высветило по очереди, все ближе и ближе, железные кости города, потом залило ослепительным сиянием лабиринт раскопа, и люди внизу поднимали голову, глядя, надолго ли солнце, и, увидев лишь маленькое голубое окно в сплошном сизом покрывале туч, возвращались к своим делам.

Такаси разыскал Наташу. Ее раскоп был глубже соседних — она искала истоки города, но культурный слой был сильно перемешан не только позднейшими коммуникациями и подвалами домов, но и линией подземки, в которой прятались и погибли тысячи жителей города. Наташа повязала голову белой косынкой и стояла рядом с автоматом, вынимавшим породу, не доверяя ему, и в любой момент готовая отогнать его в сторону. В руке у нее была кисточка, и Такаси захотелось спуститься вниз и разделить ее радость в тот момент, когда совершится находка. Ведь работа здесь и сложна, и полна неожиданностей тем, что никогда не знаешь, что откроется через пять минут. На Земле открытия всегда остаются в рамках вероятного. А здесь — что вероятно? Что может быть вероятно в инопланетной цивилизации?

Подняв облако пыли, Такаси съехал в раскоп.

— Мы с тобой сегодня уже виделись, — сказала Наташа, не глядя в его сторону.

— Я пришел сфотографировать твою находку, — сказал Такаси.

— Ее еще нет, — сказала Наташа.

— Я подожду, — сказал Такаси.

— Зачем? Тебе нечего делать?

— Человеку всегда есть чего делать, — возразил Такаси.

— Тогда почему ты здесь?

— Я пришел любоваться тобой, — сказал Такаси.

— Бездельник, — сказала Наташа, и ее щеки покраснели. — Почему ты надо мной смеешься?

— Наташа, — сказал Такаси, — я никогда над тобой не смеюсь. Даже когда мне бывает смешно. Ты, как это случается с молодыми девушками, предпочитаешь правде недомолвки. Тебе приятно слышать, что такой красивый, сильный и талантливый мужчина, как я, пришел любоваться тобой. Ты даже покраснела от удовольствия. У тебя даже пальцы покраснели от удовольствия. И в то же время ты делаешь вид, что возмущена.

Тогда Наташа повернулась к нему и подняла кисточку, как меч.

— Слушай, — сказала она, — Такаси-сан. До тех пор пока я не познакомилась с тобой, я была уверена, что японцы — деликатный народ, народ такой древней и изысканной культуры, что воспитанность вошла ему в кровь и плоть. Но ты меня разочаровал.

— Это очень прискорбно, Наташа, — сказал Такаси. — Я не хотел тебя разочаровывать. Ты спутала невоспитанность с правдивостью. Когда я прихожу, чтобы любоваться тобой, я не могу этого скрыть. И если я этого не сделаю, то появится кто-то другой и вскружит тебе голову недомолвками, столь милыми девичьему сердцу.

— Кто угодно! — воскликнула в сердцах Наташа. — Только не юнец с преувеличенными мышцами, который сосет сгущенное молоко, как теленок, и в свободное время поднимает камни.

— Одни собирают марки, — сказал Такаси, — другие бабочек. А третьи изобретают вечный двигатель. Мне интересно поглядеть, что я могу изобрести из себя самого.

— Ты все равно не станешь сильнее лошади, — сказала Наташа. — И я тебя скоро возненавижу.

— Опять недомолвка, — сказал грустно Такаси. — Вместо того чтобы сказать правду…

— Какую правду? — быстро спросила Наташа.

— Что ты меня скоро полюбишь. У тебя нет другого выхода. Я хорош собой, я умен и талантлив. У меня очень добрые старики, которые живут на Хоккайдо и ждут, когда их сын привезет домой прекрасную и послушную жену…

— Уйди!

В этот момент раздался треск, обломки ржавого сосуда вывалились из породы и рассыпались по земле. Автомат, оставленный без присмотра, перестарался.

— Это все ты! — закричала Наташа. — Все ты виноват! Это был такой изумительный сосуд! И зачем ты только сюда пришел, когда тебя никто не звал?

— Извини, — сказал Такаси и, поднявшись на руках, вспрыгнул на стенку раскопа. — Тебе принести клей? — спросил он оттуда.

— Ничего мне не надо.

Такаси пошел по узким перегородкам, оставленным между котлованами. Он совсем не был так уверен в себе, как казалось Наташе. Больше того, он был сейчас зол на себя и согласен с Наташей, что более самоуверенного нахала не найти во всей экспедиции.