Кир Булычев - Похищение чародея (сборник)

Но тут же разговор и кончился. Вернулся Иван с плащами, увидел актера и сразу стал такой сухой, вежливый, что недалеко до неприятностей. Лиза по старым временам знала, что тут надо парней разводить, а от Тамары проку нет: она как узнала, какой у Лизы новый поклонник, – челюсть отвисла.

Лиза – плащ через руку, ничего, на улице оденется, другой рукой Ивана подхватила и к выходу, даже не попрощалась с актером.

На улице Иван опомнился и сообразил:

– Убежим от нее?

Это он имел в виду Тамару. До чего проста мужская хитрость!

– Нет, – сказала Лиза почти весело. – Не убежим.

– Лиза!

– И провожать не надо. Прошу вас, не портите вечер. Хороший вечер.

– Хороший, – признался Иван, но с такой печалью, словно на вокзале.

Лиза спохватилась, что все еще держит его за руку. Опустила и поглядела на часы. Половина одиннадцатого. Павел Николаевич уже домой пришел, сердится. И такой длинной показалась дорога между театральным подъездом и комнатой с одной лампочкой под потолком, в двадцать пять свечей – больше экономия не позволяет.

Глаза у Ивана грустные и совсем не нахальные. Лиза знала: что она ему сейчас прикажет, то он и сделает.

– Уходите, – сказала она. – А то сейчас выйдет Тамара, и я так сделаю, что вам ее придется домой провожать.

– Я и на это готов.

Но послушался, ушел. И вовремя. Потому что выскочила Тамара – черные вавилоны на голове наперекосяк.

– Ты знаешь, меня этот, артист, задержал. Кто, спрашивает, такая, почему не знаю? Ну просто с первого взгляда рехнулся. Слушай, он еще там стоит. Он решил, что Иван твой муж. Я ему телефон мой дала.

– Зачем?

– Как зачем? Кроме всего прочего – билеты обеспечены. На самый дефицитный спектакль. Ты понимаешь?

Лиза махнула рукой и побежала к остановке троллейбуса. А Тамара осталась. Металась между подъездом и Лизой. Потом вспомнила и крикнула вслед:

– А Иван где?

Лиза поднялась по лестнице, открыла дверь своим ключом. В коридоре было темно, только в щель из-под двери комнаты пробивался свет. Не спит. Плохо, придется платье показывать.

Лиза стояла, не входила. Ей стало себя жалко. И не может она рассказать Павлу Николаевичу про спектакль, и про старика профессора, и как переживала Тамара. А ведь со своими товарищами он разговаривает, что-то ему на свете интересно… И Тамара завтра по всему заводу раззвонит, и еще не придумано, откуда у нее платье… Она вошла в комнату.

Павел Николаевич ее не видел. Он сидел на полу перед шкафом, лысина поблескивала под лампой, а вокруг разложены разные приборы. Нашел время свои завалы разбирать…

– А, – сказал он, не оборачиваясь. – Явилась, не запылилась.

Голос не обиженный, не сердитый. Выговора не намечается.

– Что ты делаешь? – спросила Лиза, снимая плащ. – Ужинал?

Только тут поняла, что шкаф распахнут, а нижний ящик вытянут на пол.

– Понимаешь, заглянул туда, думаю, как использовать, – пустой ведь. И при первом же расчете пришел к выводу о том, что ящик не до конца задвинут. Следовательно, там что-то находится.

Павел Николаевич был необычно говорлив. Доволен собой.

– Значит, я его вынул – и оказался прав. Там деталей целый вагон. Кто-то прятал с тайной целью. Смотри, трансформатор миниатюрный. Разве у нас такие делают? А провода отсоединенные я отдельно складываю. У меня один человек есть, он из них ремешки вяжет, по три рубля с руками отрывают. И схемы транзисторные. Тонкая работа. Я уже шестнадцать панелей снял, а там еще сколько осталось! Хочешь, погляди.

Он говорил и говорил, не глядя на Лизу, а Лиза стояла, прекрасная, как принцесса, и понимала, что шкаф убит. Никакой сказки – шкаф оказался прибором, чтобы осуществлять желания. Люди старались, изобретали…

– А ведь люди старались, – сказала она тихо.

Удивленный не столько словами, сколько тоном Лизы, Павел Николаевич поднял круглую голову.

– Старались бы – не сдали в комиссионку.

– Наверное, случайность вышла, ошибка.

– Не надо было сдавать. – Он отгонял сомнения и опаску. – Я уже предварительно подсчитал – больше чем на сорок рублей получается.

– Люди старались, и он еще много мог сделать…

– Не мели ерунду. – Павел Николаевич нырнул в шкаф – голос оттуда доносился глухо. – Что за платье надела? У Тамарки взяла?

Ответа он не ждал, Лиза и не стала отвечать. Не поверит. А поверит – еще хуже: разозлится, что не сказала вовремя. «Могла записку оставить, мы бы его использовали». Лучше, что не использовали.

– Ты с платьем аккуратнее. Если пятно или что…

Лиза смотрела в зеркало. Бледное, незнакомое лицо и глаза большие и темные – одни зрачки.

Что-то внутри шкафа зашуршало, лопнуло. Тяжело дышал, старался Павел Николаевич.

И Лиза услышала свой голос. Только потому и догадалась, что свой, что больше некому было так пронзительно, зло, отчаянно кричать:

– Вылезай! Кончай сейчас же! Люди же старались…

Лизочка вошла в спальню средней группы, держа под мышкой сразу три книжки.

– Ура! - закричал Петя. - Будет настоящее чтение.

– Ничего подобного, - сказала Лиза. - Через пятнадцать минут отбой, и все будут спать. Завтра рано вставать.

– Конечно, завтра рано вставать, - сказал рассудительный Артур.

– Ну и пускай, - тихо сказал Гарик.

Лизочка хотела сесть за свой столик, но села на край кроватки Гарика.

Пупс (это прозвище, а на самом деле его звали Сеней), у которого болел живот, крикнул со своей кроватки:

– Это нечестно, мне не будет слышно!

– Если будете вести себя хорошо, все услышат. Мы сегодня…

Лиза сделала паузу, как в настоящем театре. И постепенно даже самые шумные замолкли.

В комнате стояло двадцать кроваток. Три кроватки были пустыми. Завтра днем их заселят новыми детьми. Большая лампа висела над центром спальни, где и стоял столик ночной нянечки. Когда дети заснут, лампу можно потянуть за шнур, опустить к самому столу, и свет ее не будет мешать детям.

В комнате стало очень тихо. Так тихо, что все услышали, как Пупс, у которого болел живот, слез с кровати и выдвинул из-под нее свой ночной горшок. Кто-то засмеялся, а Пупс молчал.

Лиза сказала:

– Я прочту вам про Красную Шапочку.

– Я не хочу, - сказал Гарик. - Я спать не буду.

– Он боится! - крикнул Пупс с горшка. - Он струсил.

– Серый волк ее съел, - упорствовал Гарик. - И она умерла.

Лиза отвернулась от Гарика, потому что у Гарика были очень печальные глаза. Как раньше говорили, подумала она, «не жилец»? Гарик так старательно избегал упоминаний о смерти, даже в сказках, как будто он уже дорос до понимания ее.

– А потом пришли охотники, - сказал оптимист Петя, - и вынули всех из живота.

– Это чтобы дети не плакали, - сказал Гарик. - На самом деле она уже была мертвая.