Терри Дэвид Джон Пратчетт - Творцы заклинаний (сборник)

«Похоже, все закончится так же, как некогда в Сто Лате, – думал Хьюл. – Но тот разбойник был один, он даже отдал нам свой меч. А куда нам девать шесть клинков? Особенно не люблю, когда эти типы начинают рыдать…»

Продолжая декламировать, Томджон вдруг увидел, как воздух подернулся зеленоватой дымкой. А еще через мгновение ему показалось, что он слышит голоса:

– Гляди, матушка, какие-то вооруженные люди!

– …Кто сталью вороною искромсал божественный цветник… – изрек Томджон.

– Чтобы мой король просил о пощаде у каких-то разбойников? – отозвался чей-то голос. – Ну-ка, Маграт, подай мне вон тот кувшин с молоком!

– И, млеком милосердия вспоенное, то сердце расцветет…

– Его мне подарила моя тетя…

– …Корона из корон, венец нерукотворный.

Вновь воцарилась гробовая тишина. Двое бандитов молча рыдали в ладони.

– Ты все сказал? – произнес наконец главарь.

Пожалуй, впервые в жизни Томджон несколько смутился.

– Э-э-э… Ну да. Разумеется. Э-э-э… Может быть, мне повторить?

– Хорошая речь, – одобрил разбойник. – Но я-то здесь при чем? Я – человек практичный. В общем, приступайте к сдаче ценностей.

И его клинок, проделав несколько пассов, остановился у самого кадыка юноши.

– А вы что столпились, как идиоты? – обратился главарь к остальным актерам. – Делайте, что говорят, не то вашему парню крышка.

Юный Притчуд робко вскинул руку.

– Чего? – рявкнул разбойник.

– П-п-прошу п-п-прощения, сир, н-но вы внимательно слушали?

– Так, больше я повторять не буду. Или я сейчас же услышу звон монет, или вы услышите бульканье крови!

В действительности же обе стороны услыхали свирепый свист, начавшийся высоко в небе и закончившийся попаданием в разбойничий шлем кувшина с молоком, который за время полета успел порядком заиндеветь.

Уцелевшая часть шайки, бросив взгляд на печальный исход, поспешила сделать ноги.

Актеры разглядывали поверженного разбойника гораздо дольше. Хьюл пнул башмаком осколок льда.

– Красота… – слабо промычал он.

– Он даже понять ничего не успел! – пробормотал Томджон.

– Родился критиком и умер критиком, – заключил гном.

Кувшин был бело-синим. Удивительно, но в критические моменты мелкие детали всегда бросаются в глаза. Кувшин за свою жизнь несколько раз разбивался, но его склеивали снова. Очевидно, кто-то был очень привязан к кувшину.

– Видимо, мы столкнулись с какой-то редкой разновидностью смерча, – произнес гном, пуская в ход логику.

– Но кувшины просто так с неба не падают, – веско промолвил Томджон, обнаруживая поразительную склонность человеческого разума отвергать очевидные вещи.

– Да, раньше я о таком не слышал. Рыбы, лягушки, камни – все это было, – согласился Хьюл. – Но вот насчет домашней утвари – не уверен. – Он запустил в ход свою фантазию. – Хотя подобного рода необъяснимые явления были описаны. Особенно часто они упоминаются в трудах, посвященных Овцепикам, причем указывается, что в этой части мира они стали естественными и ничего необычного в них никто не видит.

Актеры непривычно тихо разбрелись по своим фургончикам и снова пустились в путь. Юный Притчуд собрал все осколки кувшина, которые только смог найти, и сложил их в отдельную шкатулку. Оставшуюся часть дня он провел с задранной головой, надеясь, что с неба свалится сахарница или ваза с конфетами.

Фургоны комедиантов, точно мошки, закованные в дымчатое стекло кристалла, тащились по крутым склонам Овцепиков.

– Ну, как у них дела? – поинтересовалась Маграт.

– Плутают по округе, – ответила матушка. – Может, актеры они хорошие, но в путешествиях ничего не смыслят.

– Хороший был кувшин, – вспомнила Маграт. – Таких уже не делают. Вообще, ты могла бы воспользоваться утюгом, что вон на той полке.

– В жизни есть ценности поважнее, чем кувшины с молоком.

– Вокруг его горлышка был такой красивый узор…

Последние слова матушка пропустила мимо ушей.

– По-моему, самое время лично взглянуть на этого принца. Собирайся и пошли. – И матушка крякнула в кулачок.

– Ты крякнула, матушка? – недоуменно спросила Маграт.

– Крякнула? Неправда! Я… – Матушка запнулась. – Я не крякнула, а… хмыкнула.

– У Черной Алиссии была привычка крякать.

– Смотри не кончи, как она… – подала голос нянюшка, греющая ноги у камина. – Она под старость совсем рехнулась. Отравленными яблоками увлеклась и всем таким прочим.

– Просто я хмыкнула несколько… пронзительнее обычного. – Из обороны, в которой она, похоже, отсиживалась слишком долго, матушка перешла в нападение. – Кроме того, ничего плохого в кряканье я не вижу. Все хорошо – только в меру.

– Сдается мне, что мы малость заплутали, – сказал Томджон.

Хьюл скользнул взглядом по залитой пурпурным светом торфяной пустоши, что простиралась прямо до зазубренных скал Овцепикских гор. Даже в самый разгар лета некоторые наиболее исполинские вершины были увешаны массивными ожерельями льда и снега. И пейзаж этот очень хорошо поддавался описанию.

Пчелы деловито сновали в придорожных зарослях чабреца – или просто делали вид, что заняты каким-то крайне важным делом. Над высокогорными лугами скользили облака. Над горами нависла многомерная и пустая тишина, насаждаемая природой, которая не только не была знакома с людским присутствием в этих краях, но и нисколько в оном присутствии не нуждалась.

Равно как и в верстовых столбах.

– Мы заплутали еще миль десять назад, – сообщил Хьюл. – Теперь это уже должно называться как-то по-другому.

– Ты же мне говорил, что все горы изрешечены туннелями гномов, – напомнил Томджон. – Мол, гном в горах никогда не потеряется.

– Не в горах, а под горами, – уточнил Хьюл. – Геологические формации, смена пластов… Сверху этого не увидишь. Ландшафт мешает.

– Если ты так хочешь, мы можем вырыть яму, – предложил Томджон.

Однако денек выдался погожий. Дорога петляла между островками елей, предваряющих появление самого леса, и было так заманчиво оставить мулов в покое, положиться на то, что дорога рано или поздно куда-нибудь да выведет.

Этот вымысел географов сгубил не одну жизнь. Дороги вовсе не обязаны куда-либо выводить, им вполне хватает где-нибудь начаться, а дальше как все сложится.

– И все-таки мы заплутали, – спустя некоторое время повторил Томджон.

– Вовсе нет.

– Ну и где же мы находимся, по-твоему?

– В горах. Даже на карту не гляди.

– Надо бы остановиться и расспросить местных. – И Томджон вперил взгляд в окружающее их безмолвие, которое время от времени нарушалось зловещим воем кроншнепа – или бобра.

Познания Хьюла в области пернатой, мохнатой и прочей живности заканчивались на уровне залегания известняка. Гному ясно было одно: человеческим присутствием здесь даже не пахнет.